Онлайн книга «Квартира в Париже»
Беда в том, что Маделин обо всем этом понятия не имела. Год назад, как раз в эти дни, она уже не работала в полиции Нью-Йорка и вообще покинула город. Симптомы депрессии появились в середине осени, и в ноябре она подала в отставку и вернулась в Англию. Чего ради прокручивать назад пленку? Даже если бы она тогда повстречалась с Лоренцом, от этого не было бы проку. Она бы ему не поверила, как сейчас не верила Кутансу. И помочь не смогла бы. Ей не поручали этого дела, и расследовать его у нее не было бы никакой возможности. После рикотты она схватилась за живот. Опять! Боль вернулась, живот раздуло, словно она за пару минут прибавила пять кило. Она незаметно расстегнула ремешок и достала из кармашка блузки таблетку парацетамола. Ее мысли вернулись к Гаспару. В разговоре с ним она бы ни за что в этом не призналась, но он ее ошеломил. Даже отвергая его выводы, она не могла не оценить его упорство и острый ум. Ничего не имея под рукой, он сумел задать уместные вопросы и нащупать ниточки, ускользнувшие от внимания бывалых сыщиков. Она достала из кармана его подробный, местами даже слишком, отчет. Три листа с обеих сторон аккуратным ученическим, даже скорее женским, почерком – округлым, с завитушками – плохо совмещался, с точки зрения Маделин, с характером Кутанса, как она его понимала. У нее вызвало сомнение утверждение Изабеллы, что Шон ушел от нее с документами Сотомайора. Если так, почему их не нашли на теле Лоренца или в его гостиничном номере? Немного подумав, она набрала номер Бернара Бенедика. Галерист ответил сразу. Он был вне себя. – Мадемуазель Грин! Вы не держите слова! – Это вы о чем? – Вы отлично знаете: о третьей картине! О той, которую вы оставили себе! Вы заморочили мне голову вашими… – Ничего не понимаю из того, что вы мне говорите, – перебила она его. – Я просила господина Кутанса отдать вам все три картины. – А он отдал только две! Она вздохнула. Об этом Кутанс ее не предупредил. – Я узнаю у него, что произошло, – пообещала она. – А пока удовлетворите мое любопытство. По вашим словам, после смерти Лоренца вы забрали из отеля его вещи. – Да, одежду и еженедельник. – Из «Бридж Клаб», что в ТрайБеКе? – Да. Я попросил, чтобы мне позволили самому порыться в его комнате. – Вы не помните номер комнаты? – Шутите? Целый год прошел! Ее посетила еще одна мысль. – Когда санитары пытались реанимировать Лоренца на 103-й стрит, при нем были личные вещи? – Бумажник, больше ничего. – А картонная папка? Кожаная сумка? На том конце долго молчали. – Верно, у Шона была кожаная дорожная сумка, он с ней никогда не расставался. Старая Berluti, подарок жены. Я не знаю, куда она делась. Почему вы спрашиваете? Продолжаете расследование? Из-за статьи в «Паризьен»? – Какая статья? – Сами увидите. А пока я требую возвращения третьей части триптиха! – По-моему, вы ничего не можете требовать! – отрезала Маделин и нажала «отбой». Массируя себе веки, она старалась восстановить логику событий. Если Изабелла сказала Кутансу правду, то прошло меньше суток между уходом от нее Шона с документами Сотомайора и его кончиной. Этого времени было достаточно, чтобы художник смог их кому-то передать. Или где-то спрятать свою сумку. Такой поступок соответствовал представлению Маделин о состоянии Лоренца перед смертью: фантазии, волнение, почти паранойя. Если спрятал, то где? Шон давно был в Нью-Йорке чужим: ни родни, ни друзей, ни дома. Проще всего было бы спрятать сумку в гостиничном номере. Что-то предпринять. Немедленно! Маделин встала и побрела в вестибюль. За величественной деревянной стойкой возвышалась Лорен Эшфорд – так значилось на ее бейдже: очень крупная и до невозможности красивая молодая особа, воплощавшая собой, казалось, великолепие и роскошь самого «Бридж Клаб». – Здравствуйте, мадам. – Здравствуйте. Я мисс Грин из комнаты тридцать первой, – представилась Маделин. – Чем я могу быть вам полезна? Лорен говорила вежливым, но не сердечным тоном. Ее потрясающему темно-синему платью следовало бы красоваться на подиуме в разгар «Недели моды», а не в гостиничном вестибюле. Маделин вспомнился наряд Королевы Ночи в «Волшебной флейте», которую она смотрела в Ковент-Гарден. – Год назад, девятнадцатого декабря, у вас в отеле поселился художник Шон Лоренц. – Весьма вероятно, – ответила дежурная, не поднимая голову от монитора. – Мне надо знать, в каком номере он останавливался. – Я не имею права сообщать эти сведения, мисс. Лорен произнесла это почти по слогам. Продуманным был не только ее наряд, но и прическа – сложная конструкция из жгутов и прядей, удерживаемая заколками с драгоценными камнями. – Понимаю, – сказала Маделин со вздохом. На самом деле она не понимала ровным счетом ничего. Более того, она еле сдерживалась, чтобы не схватить Королеву Ночи за волосы и не разбить о ее голову монитор компьютера – или голову о монитор, тут не угадаешь… Она ретировалась на тротуар перед отелем, чтобы выкурить сигарету. Стоило носильщику распахнуть для нее обе створки двери, как ее охватил колючий холод. «За все надо платить», – подумала она, ища в карманах зажигалку. Тьму полярной ночи осветило мигание вибрирующего телефона: два звонка, сразу два эсэмэс. Первое – длинное послание от Луизы, медсестры-испанки из мадридской клиники репродукции, о том, что 16 взятых у нее овоцитов оказались пригодными. Биолог клиники предлагал половину из них оплодотворить спермой донора-анонима, а другую половину заморозить. Маделин ответила согласием и заодно пожаловалась на боли. Ответ медсестры не заставил себя ждать: «Это инфекция или гиперстимуляция. Приходите в клинику». «Не могу, – написала Маделин. – Я не в Мадриде». «Где вы?» – спросила Луиза. На это Маделин не стала отвечать. Второе эсэмэс, от Доминика Ву из ФБР, содержало приятную неожиданность. «Привет, Маделин. Если ты в наших краях, загляни к 8 часам в Хобокен-Парк». Она не стала медлить: «Привет, Доминик. Ты уже на ногах?» «Еду в спортзал», – ответил тот. Маделин закатила глаза. Она прочла где-то, что в пять утра в Нью-Йорке резко возрастает потребление электричества, отчасти из-за работы фитнес-центров, клиенты которых приступают к занятиям все раньше. «У тебя что-то есть для меня?» «Не по телефону, Маделин». Понимая, что больше ничего не добьется, она свернула разговор: «Хорошо, до встречи». Зажав в зубах сигарету, она обнаружила, что потеряла зажигалку, и уже хотела вернуться в вестибюль, как вдруг перед ее лицом взметнулось высокое пламя, на секунду пробив теплую дыру в ледяном холоде раннего утра. |