Онлайн книга «Кыш и Двапортфеля»
|
– Случайное совпадение. Спорить с ним было бесполезно. Вместо того чтобы пойти к Петьке, я засел за уроки, выучил их как следует, а вечером, когда мой отец уснул, взял у него книжку «Внушение на расстоянии» и читал её под одеялом, пока не разрядилась батарейка ручного фонарика… Утром по дороге в школу я сказал Ленче: – Только не бойся. После опытов будет легче. Домашние уроки начнём учить через день. День – ты, день – я. Времени свободного – во! Отметки – во! Между прочим, сегодня я называюсь телепат, а ты ещё как-то. Завтра поменяемся… Мы уже подходили к школе. Я постарался создать в себе большой заряд воли и напряжения, как учёные в книжке моего отца. На первом уроке у нас была география. Пока Матвей Иванович отмечал присутствующих, я написал на новой общей тетради «Дневник опытов» и посмотрел на Ленчу. Она трусила, но подняла руку. Матвей Иванович удивился: – Котенкова? Отвечать? Приятное событие. Прошу. Ленча вышла к доске. Я, волнуясь, сказал про себя: «Начали!» – и стал про себя же рассказывать урок географии. При этом я глаз не сводил с Ленчи. Она всё повторяла за мной почти слово в слово и вслепую не тыкала в карту указкой. Матвей Иванович прямо расцвёл. Я не выдержал и крикнул: – Ура-а! Матвей Иванович сказал: – Рыжиков, дневник. Котенкова, пятёрка. Больше не читай на уроках. Он отдал Ленче «Трёх мушкетёров», а в моём дневнике написал: «Крикнул «ура». Я ни капли не обиделся, потому что мне хотелось заплясать на парте от удачи. Я записал в «Дневник опытов»: Вышла. Ответила. Пятёрка. Расстояние четыре шага. На русском я решил усложнить опыт и, когда Ленча сама вызвалась отвечать, заизолировался от неё учебниками. Игорь Павлович задал вопрос по грамматике. Я сразу про себя ответил, Ленча без запинки повторила. Тогда я пригнулся, поставил перед головой два портфеля, свой и Петькин, и послал Ленче ответы на несколько вопросов Игоря Павловича. Мне было жарко, и заболела шея. Наконец он сказал: – Видишь, Лена, всё очень просто. И опять я не выдержал и рассмеялся от радости. – А за тобой, Рыжиков, я давно и терпеливо наблюдаю. Положи портфели на место, – сказал Игорь Павлович. Я покраснел, но зато записал в «Дневнике опытов»: Русский. Вышла. Уроки прошли через два портфеля. Кожаный и дерматин. На переменке я пожал Ленче руку. – Только тс-с! Мне хотелось сказать ей что-нибудь хорошее. Ведь любой мальчишка струсил бы на её месте. И я сказал: – У старших классов есть какой-то закон Джоуля и Ленца. Я тебя возьму в свой закон. Рыжикова – Котенковой он будет. Продержись ещё на истории. На истории Вера Адамовна сама вызвала Ленчу. Я с «Дневником опытов» залез под парту и стал оттуда пересылать Ленче всё, что выучил дома. Она отвечала не совсем уверенно, но и не запутывалась в датах. – Рыжиков, вылези из-под парты! Я засунул «Дневник опытов» за пазуху и вылез. – Что ты там делал? Я хотел промолчать, но почему-то гордо заявил: – Научное открытие! Все, кроме Веры Адамовны, засмеялись. – Дай дневник. Продолжай, Котенкова. Я положил дневник на стол и, когда Вера Адамовна отвернулась, снова залез под парту. Вдруг Ленча замолчала. Я продолжал передавать, а Ленча всё молчала. Тогда я снова вылез, и Ленча заговорила. Я вздохнул с облегчением. Ей поставили четвёрку, а мне в дневник записали: «Вёл себя вызывающе. Сидел под партой». Но я подумал, что на Галилея тоже гонения были, и успокоился. Я даже решил, что раз опыты удались, можно рассказать о них Петьке и на что-нибудь поспорить. Петька, конечно, не поверил, и мы поспорили. Я на его японский значок, а он на мои бамбуковые палки. После уроков на школьном дворе я спросил Ленчу: – Ты почему замолчала? Всё могло рухнуть. Ленча была весёлой-весёлой. Она сказала: – Я на секунду вспомнила у доски о своей маме. Помнишь, она просила? Я стал ругать Ленчу и занёс в «Дневник опытов»: Молчала, потому что на секунду вспомнила у доски о своей маме. Чуть всё не испортила. Ленча нагнулась и стала гладить нянечкину кошку. Я подкинул портфель в воздух, крикнул Ленче: – Завтра я! Учи ботанику с французским! – и побежал на стадион, где уже тренировалось «Торпедо»… На следующий день, когда начался урок французского, я даже не волновался. Меня вызвали третьим читать наизусть стихотворение. Я выставил вперёд левую ногу, откинул в сторону руку, выпятил грудь и раскрыл рот, как Пушкин в лицее перед Державиным, но ни одной строчки в моей голове не появилось, хотя Ленча смотрела на меня так, как я её учил, – в упор и даже слегка шевелила губами. Я стоял в торжественной позе под смех всего класса, пока Нелли Петровна не сказала: – Садись, двойка. Я сидел, ничего не понимая. Всю перемену кричал на Ленчу и велел ей сократить расстояние. Она пересела на первую парту и испуганно сказала: – Это… как снежный человек… Говорила?.. На ботанике я мучительно искал ошибку в опыте и подумал, что, если Ленче не хватает напряжения ума, значит, надо его усилить у себя. Я обрадовался, вспомнив заметку в «Технике – молодежи». Там говорилось про то, что в наших мозгах иногда водятся биотоки. На подоконнике рядом со мной стоял аквариум. За ним горела лампа, согревавшая рыбок. Я вывернул лампу, помочил палец в воде, зажмурился и всунул его в патрон. Меня трясануло так, что я чуть не вылетел из-за парты. – Вот ты чем на уроках занимаешься, Рыжиков! Сейчас же иди отвечать! Набравшись тока, я смело вышел к доске. Ленча усиленно зашевелила губами. Я молчал, уставившись на неё, и наконец уныло сказал: – Мичурин… – Ну, ну, продолжай… Положи лампу на стол. – Мичурин… он… – в голове моей опять-таки не появилось ни одной мысли даже на тройку. – Он… сначала родился… в Мичуринске… – Допустим. Дальше. Я вроде Ленчи вспомнил на секунду моего отца и маму, но и это не помогло. – Он очень любил яблоки и многие другие фрукты и овощи… Он потом захотел помочь… – Кому? – Народу, конечно, – я разозлился и выпалил: – Кандиль с китайкой он скрещивал… Сам товарищ Калинин за опыты орден Ленина ему вручил. За научные открытия тоже. Ленча схватилась за голову. – Садись. Очень плохо. Это неудивительно при такой дисциплине. |