Книга Два царевича хорошо, страница 17 – Маргарита Суровцева

Галка опять вздохнула:

— Знаешь, самое ужасное то, что я на самом деле начала верить, что Черкашин не такой, что ему будет довольно одной женщины… меня, например.

— Нет, я ничего уже не понимаю, — сокрушенно покачала головой Ирина. — Я всерьез думаю, что ты ему очень нравишься. И это меня угнетает. — Она взяла подругу за руку и сжала ее. — Ох, Галка, он бегает за тобой так, будто ты единственная женщина на свете, а потом вдруг другая оставляет ему любовные послания! Нет, мужчины все-таки свиньи, — мрачно резюмировала она.

— Согласна.

— Все, кроме моего Федора.

Галина серьезно поинтересовалась:

— А разве есть хоть малейший шанс, что ты поделишься?

Та откровенно ухмыльнулась:

— Только не в этой жизни!

— Ах, черт возьми, даже на лучшую подругу нельзя рассчитывать! — попыталась Галка скрыть за шуткой свою боль.

Ну почему, почему Черкашин не лучше остальных?

— Павел? — окаменела Галка, увидев перед собой мужчину, который улыбался так, как будто между ними царили любовь и согласие.

— Привет, милая! — В своих шикарных шмотках он выглядел как картинка. — Я же предупредил тебя, что забегу за ракеткой. — Он нетерпеливо заглядывал за ее спину.

Внезапно ей расхотелось мстить ему, было только одно желание: чтобы он поскорее сгинул.

— Тебе следовало позвонить еще раз, а не являться незваным. Напрасная трата времени.

Он ошеломленно уставился на нее:

— Но я уверен, что она у тебя.

Соседская дверь распахнулась, и появился Антон. Он бросил на девушку невыразительный взгляд, но, увидев постороннего, широко улыбнулся.

— Привет, Гала, милая, как дела?

Она скосила на него глаза. Еще один тип, который ведет себя как ни в чем не бывало. Да что с людьми творится?

Нисколько не впечатлившись ее ледяным молчанием, Антон подошел ближе и с вызовом ухмыльнулся в лицо гостю.

— Привет, мне кажется, мы незнакомы. Меня зовут Антон, я близкий друг Галки. — Он встал между ними и протянул незнакомцу руку.

Машинально тот пожал ее.

— А я Павел, бойфренд Галины. Очень приятно!

— Бывший, — раздраженно вмешалась хозяйка дома.

— Не спеши, Галина! Ты мне даже малейшего шанса не оставила, а я все могу объяснить! Ну оступился один раз, с кем не бывает? На самом деле все было не так, как ты подумала.

— Да что ты говоришь? — В ее глазах явственно читалось отвращение. Как она могла купиться на такую дешевку? На мелкого вруна! — А как прикажешь понимать, когда обнаженная парочка распростерта на столе и самозабвенно занимается сексом! Ну, а где же сейчас твоя Алла, Жанна или как ее там?

— Тамара. — У Павла хватило стыда порозоветь. — Но это ничего не значит, уверяю тебя! Она встречается с кем-то еще. А сейчас, когда я поразмыслил… — Он покосился на соседа. — Вы извините нас, Антон? Видите ли, нам нужно обсудить весьма щекотливую тему.

Его самонадеянность переполнила чашу терпения Галки. Она презрительно улыбнулась.

— Да ты не волнуйся, Павлик! Твои речи никого тут не шокируют. Но обсуждать нам нечего! Все кончено!

— Галка, ну неужели мы не можем поговорить спокойно?

— Нет, Павел, не можем и не будем. Уходи!

— А ракетка?

Тут ее прорвало.

— Ах, ракетка?! Хорошо, ты ее получишь! — Она захлопнула дверь перед обоими, извлекла ненавистный предмет из кладовки, снова распахнула дверь и вручила бывшему приятелю бесславные обломки: — Держи!

Тот в ужасе уставился на дело ее рук и застонал.

— Моя любимая ракетка… Галя, как ты могла?! — прошептал он.

— Ну оступилась один раз, с кем не бывает? Теперь, может, Томочка подарит тебе новую. — Тут она храбро улыбнулась Антону. — Извини нас, Павел! Нам с Антоном надо обсудить наедине весьма щекотливую тему!

С этими словами она втянула соседа в дом и захлопнула дверь под носом бывшего ухажера. Потом она прижала ухо к двери, прислушиваясь, как затихают его шаги. Прислонившись к двери, она обратила взор к гостю, который тихо стоял подле нее в ожидании, когда его одарят вниманием.

— Ну как, кампания под флагом вендетты прошла успешно? — осведомился Антон, не глядя на нее, потому что занялся в это время примчавшимся сверху Дали.

— Она прошла бы много успешнее, если бы я не подумала о собственной глупости. Как может умная женщина западать на такое ничтожество? Способность разбираться в людях у меня равна нулю. — Тут ей вспомнился вчерашний вечер, и улыбка исчезла с ее лица. Она расправила плечи.

Антон уже проник в комнату и уютно расположился на диване.

— Думаю, это та же способность, которая вынесла приговор такому ничтожеству, как я. Но для меня загадка — почему я здесь, а он там?

Избегая его взгляда, она ответила:

— Потому что ваше появление разрулило ситуацию, а история с вашей любовной запиской не так оскорбительна для меня.

— Хм, логично! Но я до сих пор пребываю в неведении, кто такая Людмила.

— Я полагаю, тайная воздыхательница? — предположила Галка.

— Может быть. В мире столько одиноких людей.

— Как я, например?

Антон мягко улыбнулся:

— Нет, не как вы. Вы хотите построить свое будущее с порядочным человеком. Это совсем другое. Вы же не гоняетесь за незнакомыми мужчинами и не пишете им послания со следами губной помады.

— Нет, этого я не делаю. — Какое-то время она изучала его лицо. — Значит, это правда, что вы Людмилу эту не знаете?

— Абсолютно. Не имею даже отдаленного представления, кто эта дама, а если бы она лично явилась ко мне домой, то, скорее всего, я прогнал бы ее. Я боюсь агрессивных женщин.

Галина засмеялась. На душе у нее стало легко: она поверила ему.

— Означает ли ваш смех, что мы снова друзья?

Она вздохнула:

— Наверное.

Антон похлопал рукой по дивану.

— Тогда присядьте!

Она села на указанное место.

— Нет, я полная идиотка. Почему я раньше не замечала, что Павел гнусный мерзавец?

— Вы не идиотка, а неисправимая оптимистка, я бы так это сформулировал. — Он улыбнулся. — И еще весьма романтичная особа.

— Разве это оправдывает помрачение рассудка у женщин и то, что они идут на поводу у глупого сердца?

— Как раз очевидно другое — скорее вы не очень-то прислушивались к своему сердцу. Не верю, чтобы вы были действительно влюблены в этого типа. Осмелюсь сказать, что ваше расставание не причинило вам особого вреда. Мне даже кажется, что больше пострадала ваша гордость, чем сердце.