Книга Забытое время, страница 24 – Шэрон Гаскин

Джейни понимала, что это сон, но не удержалась:

— У Ноа астма. Нужно взять небулайзер… он в ящике…

— Ноа прекрасно дышит.

Длинное тело Андерсона застыло над бьющимся тельцем Ноа; доктор по-прежнему придерживал ребенка за ноги. Не тронь моего сына, подумала Джейни, но смолчала. Ничего не сказала. Отправила Андерсону мысленное послание: один неверный жест, мужик, и вылетишь отсюда головой вперед, только держись.

— Ноа, — твердо сказал Андерсон. — Уже можно проснуться. Все хорошо.

Ноа перестал трепыхаться. Открыл глаза.

— Мама.

— Да, малыш, — ответила Джейни. Но ее сын смотрел мимо. Он звал не ее.

— Я хочу домой.

— Ноа, — повторил Андерсон, а мальчик обратил к нему голубые глаза и не отвел взгляда. — Можешь рассказать, что случилось во сне?

— Мне нечем дышать.

— Почему тебе нечем дышать?

— Я в воде.

— В океане? В озере?

— Нет.

Ноа несколько раз судорожно, неглубоко вздохнул. Джейни почувствовала, как не хватает воздуха ее собственным легким. Если не будет дышать Ноа, ее дыхание тоже остановится.

Ноа заерзал и сел. Держать его за ноги больше не было нужды. Андерсон прекрасно удерживал его внимание.

— Он меня поранил.

— Во сне? — быстро переспросил Андерсон. — Кто тебя поранил?

— Не во сне. По правде.

— Я понял. Кто тебя поранил?

— Поли. Он поранил мое тело. Почему он так?

— Я не знаю.

— Почему он так? Почему? — Ноа вцепился в руку Андерсона, горестно уставился на него. Джейни обернулась невидимкой, тенью в изножье постели.

Андерсон напряженно смотрел Ноа в глаза:

— Что сделал Поли?

— Он поранил Томми.

— Томми? Тебя так звали?

— Да.

В голове у Джейни слова сына отдавались странным эхом, будто доносились из далекой дали. И однако Джейни стояла здесь, в знакомой спальне, под светящимися звездами, которые сама наклеила на потолок, одну за другой, подле комода, который сама разрисовала слонами и тиграми, подле Ноа, ее Ноа, и дверь в мозгу открывалась, и закрывалась, и открывалась снова.

— Я понял, — сказал Андерсон. — Прекрасно. А свою фамилию ты помнишь?

— Не знаю. Я просто Томми.

— Хорошо. А семья у тебя была, когда ты был Томми?

— Конечно.

— Кто у тебя был?

— Мама была, и папа был, и младший брат. И у нас была ящерица.

— Как их звали?

— Хвосторог.

— Хвосторог?

— Это лесной дракон. Мы с Чарли его так назвали, потому что он похож на хвосторога, с которым сражался Гарри ^[17].

— Я понял. Кто такой Гарри?

Ноа закатил глаза.

— Ну Гарри Поттер же.

Джейни ахнула. Вобрала воздуху в грудь, почувствовала, как он жжет легкие. Такая знакомая спальня, такая незнакомая картина: высокий мужчина склоняется над Ноа, и круглое, ясное детское личико почти тычется в угловатое лицо старика.

— А где вы все живете?

— В красном доме.

— В красном доме. А дом где?

— В поле.

— А поле где?

— Эшвю?

— Эшвью?

— Точно!

— Ты там живешь?

— Там мой дом!

Джейни выдохнула — получился тихий завиток звука.

— Я хочу туда. Можно я туда?

— Мы стараемся. Давай немножко поговорим про то, что сделал Поли? Можешь?

Ноа кивнул.

— Ты помнишь, где был, когда это случилось? Когда он тебя поранил?

Ноа опять кивнул.

— Ты был у воды?

— Нет. У Поли.

— Когда он тебя поранил, ты был у него дома?

— Нет. Снаружи.

— Хорошо. Снаружи. И что он сделал, Ноа?

— Он… он меня застрелил! — вскричал Ноа, задрав лицо к Андерсону.

— Застрелил?

— У меня кровь… Почему он так?

— Я не знаю. А ты как думаешь почему?

— Я не знаю! Не знаю! — Ноа все сильнее волновался. — Я не знаю почему!

— Ну хорошо. Все хорошо. А дальше что было? Когда он тебя застрелил?

— Дальше я умер.

— Умер?

— Да. А дальше я пришел к… — Он поискал глазами. — Мама-мам?

У Джейни, оказывается, подогнулись колени: теперь она сидела у постели на корточках. И дышала — вдох-выдох. А Ноа смотрел на нее.

— Мама-мам, с тобой все хорошо?

Джейни посмотрела на сына. На своего сына. Свое дитя. Ноа.

— Да. — Она пальцем отерла глаз. — Это потому что линзы.

— Надо их вынуть.

— Я сейчас выну.

— Мама-мам, я устал, — сказал Ноа.

— Ну еще бы, малыш. Ляжем спать дальше?

Ноа кивнул. Андерсон подвинулся, и Джейни села на постель. Ноа положил вспотевшие Ноа-ладошки Джейни на плечи, и она боднула его в лоб. Они рухнули на постель вместе, как одно существо, которым некогда и были.

Когда она во второй раз за вечер вышла из спальни Ноа, Андерсон сидел в кухне. Джейни походила по темной и тихой гостиной, разглядывая предметы, которые за последний час совершенно переменились.

Я Джейни, говорила она себе. Ноа — мой сын. Мы живем на Двенадцатой улице.

Проехала машина, огладила темную стену вспышкой белизны.

Я Джейни.

Ноа — мой сын.

Ноа — Томми.

Ноа был Томми, был застрелен.

Она верила и не верила. Ноа застрелили, у него шла кровь — сами эти слова терзали ее.

Вдруг отчаянно захотелось все отменить — чтобы Джейни никогда не встречалась с этим человеком, чтобы можно было вернуться в те времена, когда были только она, Ноа и их общая жизнь. Но ведь туда не вернуться, да? И таков главный урок взросления, материнства? Будь здесь и сейчас. В жизни, которую проживаешь, в мгновении, что еще не истекло.