Книга Забытое время, страница 53 – Шэрон Гаскин

— Вы что, шутки шутите?

— Ноа, тете больно, отпусти СЕЙЧАС ЖЕ.

— Не отпущу! — ответил он. — Это моя мама.

— Это какой-то дурдом, — сказала Дениз Крофорд. Покрутила ногой, пытаясь вырваться из детской хватки. Она по-прежнему держала пакет с продуктами. Пакета у нее так никто и не забрал. Подросток стоял, разинув рот. Андерсон наблюдал, в уме складывая слова. Вот Ноа — прижимается к Дениз, а вот Джейни — оттаскивает Ноа прочь, и их воли сошлись в битве, первобытное сражение матери с ребенком, и тут кипа бумаг стала сползать у Дениз из-под мышки, и Дениз попыталась ее удержать, и снова дернула ногой, брыкнула даже, и Ноа упал.

Упал он навзничь, затылком грохнувшись о половицу.

Стук сотряс Андерсона до мозга костей.

Мальчик не шевелился. Застыл на полу, глаза закрыты. Андерсон услышал «ах» — это Джейни, — а затем «плюх» — это бумаги Дениз упали, раскрывшись на полу веером, и все увидели, как улыбается зеленый, и голубой, и желтый Томми Крофорд.

Джейни уже стояла на коленях подле сына.

— Ноа?

Андерсон в конце концов взял себя в руки и присел на корточки. Пощупал Ноа пульс, и сильное биение вдохнуло в эту живую картину настоящую жизнь.

Ноа открыл глаза. Заморгал, глядя в потолок. Зрачки вроде нормальные.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Андерсон.

Взгляд мальчика скользнул на него. Смотрел Ноа печально, будто вопрос его расстроил.

— Конечно, знаю. Я тут всех знаю.

Андерсон поднялся и отряхнул колени.

— По-моему, с ним все хорошо.

— С чего вы взяли?! — закричала Джейни. — А если у него сотрясение?

— Мы последим, не появятся ли симптомы. Но вряд ли.

— Да ну? Вам-то откуда знать?

Вопрос завибрировал в воздухе. Она мне не доверяет, подумал Андерсон. Логично. С чего бы ей?

— Ой! — Снова что-то стукнуло — на сей раз пакет, который наконец уронила Дениз, и лук зашуршал по полу, разбегаясь пинбольными шариками. Дениз переводила взгляд с Ноа на воцарившийся бардак и трясла головой. — Простите…

Ноа не без труда сел. Лицо его скривилось.

— Мама?

— Ой, простите, — повторила Дениз.

У нее, похоже, ослабели колени, и Андерсон мимолетно испугался, что они подогнутся, что она рухнет и фарс достигнет своей кульминации. Но нет, Дениз присела, стала собирать бумаги, аккуратно складывать в стопку.

Джейни обхватила Ноа руками.

— Пойдем, малыш. Давай… водички попьем, хорошо?

Не дождавшись ответа, встала и вывела его из комнаты.

— Я не хотела… плохого… — ошеломленно прохрипела Дениз, собирая флаеры с пола.

— Мама, — сказал подросток. — Брось.

— Нет, надо…

— Брось флаеры.

— Вы не виноваты, — произнес Андерсон. — Это я виноват.

Она посмотрела на него, но он не смог взглянуть ей в глаза.

Спустя десять минут Андерсон чопорно восседал на диване, принимая на себя лавину ярости и смятения этой женщины. Понимая, что он это заслужил.

— Что вы несете?

— Может, давайте обсудим, когда вы еще немножко придете в себя? — медленно проговорил Андерсон. — После шока?

— Да я-то в себе.

Эта Крофорд возвышалась над ним. На человека в совершенно здравом уме она не походила.

Вот доказательство, подумал Андерсон, что всегда важен подход. Зря я послушался Джейни. Надо было сначала написать этой женщине. Подготовить ее как-то.

Дениз скрестила руки на груди, и он уловил, как внутри нее набухает ярость — от ярости трясся ее голос, ярость стреляла огнем из глаз.

— Погодите, я правильно поняла? Вы считаете, мой сын взял и… перевоплотился внутрь этого ребенка? Вы так считаете?

— Мэм, мы стараемся не делать опрометчивых… — Он взглянул на Дениз. Да катись оно все. — Да. Я так считаю.

— Люди, да вы совсем спятили.

— Мэм. Мне жаль, что вы… пришли к такому выводу. — Андерсон вдохнул поглубже. Препираться ему не впервой. Отчего же сейчас так тяжко? Внутри не было ясности — а ведь надо объяснить то, что надо объяснить. — Если вы потерпите минутку и позволите мне пересказать, что говорил Ноа, вы сможете… подтвердить или…

— Это какое-то чокнутое вуду.

— Это не вуду, — сказала Джейни.

Она, оказывается, стояла в дверях.

О какое счастье, подумал Андерсон.

— Как Ноа?

— Порядок. Пока что. Не желает со мной разговаривать. Чарли посадил его в кухне смотреть мультики на компьютере. — Джейни повернулась к Дениз: — Слушайте. Я понимаю, все это звучит бредово и очень маловероятно… и, в общем, это действительно маловероятно, вся история, но, может быть, это тем не менее… — Джейни глянула на Андерсона — глаза испуганные, распахнутые, будто окна. — Это тем не менее правда.

Андерсона чувствительно ожгло благодарностью. Может, несмотря ни на что, еще не все пошло коту под хвост.

— Слушайте, мы не хотим вас расстраивать. Это последнее, чего мы хотим, — пролепетала Джейни, и Дениз рассмеялась. Ужасный получился смех.

— Да верьте во что угодно, мне-то что? Дело ваше. Но меня и мою семью будьте любезны не трогать.

— У Томми была ящерица по имени Хвосторог? — встрял Андерсон.

Дениз не опустила скрещенных рук, и лицо у нее было непроницаемое:

— Даже если и была — что с того?

— Ноа помнит, как был мальчиком по имени Томми, у него была ящерица Хвосторог и брат Чарли. Он регулярно упоминает книги про Гарри Поттера и болеет за бейсбольную команду «Нэшнлз». — Андерсон сам удивился этому неведомо откуда взявшемуся красноречию, этим именам собственным, — точно некий нетронутый отдел мозга добывал нужные сведения без участия своего хозяина. Любопытный каприз афазии, зерно чьего-то исследования, да вот только у нас тут не исследование, у нас тут просто жизнь Андерсона; просто здесь и сейчас. — Он говорил, что стрелял из винтовки пятьдесят четвертого калибра.

Дениз скривила губы в скупой улыбке:

— Ну вот, видите? У нас дома никогда в жизни не было оружия. Я мальчикам не разрешала играть даже с игрушечными пистолетами.

— Он говорит, что скучает по своей матери. По другой своей матери, — вполголоса прибавила Джейни. — Постоянно плачет.

— Значит, так. Я понятия не имею, почему ваш сын так говорит. Если он чем-то болен, я очень вам сочувствую. Но это полная ересь, куча сырых совпадений, и зря вы пришли ко мне, потому что, честно признаюсь, мне плевать. — Дениз снова рассмеялась — если, конечно, это можно назвать смехом. За этим ясным, яростным фасадом Андерсон почуял боль — точно молния сверкнула вдалеке. Внутрь никак не пробиться. — Я не священник, и вы, я так понимаю, тоже. Я не собираюсь сидеть тут и разглагольствовать про жизнь вечную, потому что разницы нет никакой. Потому что от этого мой сын ко мне не вернется. Томми… — У нее перехватило горло. Она тряхнула головой и закончила: — Мой сын умер.