Онлайн книга «Суворов и Кутузов»
|
Болезненно недоверчивый, Александр остался верен себе: не принял целиком ни одного плана, но в то же время продолжал пополнять продовольственные магазины западнее Двины и Днепра и приказал строить дрисский лагерь. Позорно нелепый схоластический план кабинетного генерала Фуля, никогда не нюхавшего пороху, все-таки привлекал внимание Александра. А в общем, даже в Вильне у Александра, который продолжал считать себя великим полководцем, не было никакого определенного плана ведения войны. Императора, видимо, это обстоятельство никак не волновало. На что он надеялся – не знал никто. Но Михаила Илларионовича, как всякого русского гражданина и профессионального военного, отсутствие плана беспокоило. Зная упрямство Александра и его полную бездарность в полководческом деле, Кутузов боялся, как бы Александр в последний момент не последовал гибельному совету Фуля. Так, в ожидании событий, прошло десять дней после приезда Кутузова домой. В понедельник 17 июня Михаил Илларионович сидел в халате у раскрытого окна. После обеда клонило ко сну, но он крепился, не хотел спать: будешь полнеть, а и так уж не худенький! Можно было бы читать, отвлечься, но он щадил глаза, вернее – последний, левый глаз. И вдруг из дальних комнат донеслись какие-то возбужденные голоса. Михаил Илларионович прислушался. О чем-то по-всегдашнему быстро-быстро тараторила Марина, горничная Катеньки. Она такая же маленькая, щуплая и быстрая, как ее барыня, только лет на десять помоложе Екатерины Ильинишны, и так же, как барыня, любит наряжаться, и так же не дает никому спуску. Марина занимала в доме особое, привилегированное положение. Она была чем-то вроде «барской барыни». [163] Что у них там? И вот – поспешные шаги, и в кабинет вошли они обе. – Мишенька, война! – округляя и без того большие черные глаза, сказала жена. – Откуда вы узнали? – живо обернулся к ним Михаил Илларионович. Дремота в один миг исчезла. – Кульер прискакал, ваше сиятельство, – ответила Марина. Марине очень нравилось, что ее господа стали графами, а то через дом жила графиня Гурьева, и ее горничная Стеша все чванилась. А теперь и Марина могла говорить всюду: «Ее сиятельство были в киятре», или: «А его сиятельство изволили сказывать…» – Бонапартий перешел через энту, как ее, через Неман. И с ним двунадесять языков; все, все: и сами французы, и немцы, и австрияки, и поляки, и цыгане, и тальяне… Идут – земля стонет. Говорят, ежели выйти за город, к «Красному кабачку», то слыхать. – Мишенька, поезжай, дружок, к князю Алексею Ивановичу, узнай подробно, что привез курьер, – попросила Катенька. Михаил Илларионович и сам сразу же подумал об этом. Он оделся и поехал в военное министерство к Горчакову. Карета медленно тащилась по набережной Невы. На лицах встречных была написана тревога, – видимо, в Адмиралтейской части города уже все проведали об ужасной новости. У подъезда военного министерства стояло с десяток карет, несколько курьерских троек, готовых к отъезду, и толпился народ: чиновник с книгой под мышкой, подгулявшие мастеровые, трубочист с лестницей, разносчик саек, чьи-то лакеи в потертых ливреях, салопница, смазливая горничная с моськой, грузная купчиха в цветном повойнике и ковровой шали на плечах, дворовые девушки. Женщины охали и ахали, мужчины тяжело обдумывали случившееся, глубокомысленно изрекали: – Н-да… – Это, брат, не шутка… И все не спускали глаз с подъезда министерства. – Мальчишки только и знали одну игру – солдатики да солдатики. Вот и накликали напасть! – протодьяконским басом гудела салопница. Тут же ходил полицейский с сизым носом. Это был офицер Петров по прозвищу Шкалик. Михаил Илларионович знал его еще со времен своего генерал-губернаторства. Увидя подъезжавшего Кутузова, Шкалик подскочил к карете. – Здравия желаю, ваше сиятельство! – сказал он, помогая Михаилу Илларионовичу вылезть из кареты. Полицейский отворачивал голову в сторону, чтобы не дышать на графа. Но Михаил Илларионович все равно почувствовал: от Шкалика несло водочным перегаром и чесноком. – Здорово, Петров! (Михаил Илларионович чуть не сказал: «Здорово, Шкалик!») Ну, что тут? – Война, ваше сиятельство. Эй, расступись! Посторонись! – кинулся он к толпе. Народ послушно раздался в стороны. Несколько человек сняли шапки. Михаил Илларионович, глядя под ноги, медленно шел по неровной булыжной мостовой к министерству. Сзади за ним слышался шепот: – Кутузов! Кутузов! – Михайло Ларивонович! В вестибюле и комнатах министерства стоял дым коромыслом. Бегали писаря и ординарцы, толпились военные. Кутузов не пошел к самому Горчакову. Он узнал все тут же, в приемной. Толпа генералов и штаб-офицеров окружила одного из адъютантов Горчакова, корнета Прахова, – он был в курсе новостей. Оказалось, что пять дней назад, в среду 12 июня, Наполеон без объявления войны, по-воровски, перешел через Неман у Ковны. А в это время император Александр собирался на бал к Беннигсену, в его дворец в Закрете. – А где это такое – Закрет? – спросил кто-то. – Закрет – загородный дворец на берегу реки Вилии, в очень живописном месте. В нем раньше жили иезуиты, – объяснил Кутузов. – Свято место пусто не бывает, – вполголоса сказал стоявший рядом с Кутузовым иронический, горячий генерал Бегичев. – Император еще до бала получил известие о переправе, но бала не отменил. – Ему балы да бабы – превыше всего! – продолжал Бегичев. – И что же, где наша первая армия? – спросил генерал Меллер-Закомельский. – Отступает к Свенцянам. При этих словах корнета все невольно глянули на большую карту Российской империи, висевшую на стене. – Почему же отступают? – вырвалось у кого-то возмущенно. – А что же делать? Ведь наши армии разобщены, – ответил Кутузов. – Вторая армия Багратиона – где? – У Волковыска, – сказал корнет. – А левый фланг Барклая? – Шестой корпус Дохтурова – у Лиды, – не задумался корнет Прахов. – Ну вот, стало быть, между ними верст сто будет, – подходя к карте, сказал Кутузов. – Пока что делать нечего, надо отходить… – Неужели же император пойдет в эту мышеловку – в дрисский лагерь? – спросил кто-то с отчаянием. Михаил Илларионович не ответил, а пошел к выходу. Все было ясно: жребий брошен! III
Теперь каждый день приносил новости. Новости были невеселые: первая армия отступала, а от второй не имели никаких известий. |