Онлайн книга «Генералиссимус Суворов»
|
– Простите, господа… Сегодня как-то не узнаю самого себя… Я не знаю сам… – начал он. Все присутствующие знали: Жубер – храбрый, решительный и талантливый генерал, недаром же его так хвалил сам Бонапарт; но оратор он – никудышный, никогда не умел связать двух слов, хотя отец готовил его в адвокаты. В этом Жуберу не помог даже Дижонский университет. – Оставлять молодую жену ради победы опасно: победа ведь тоже женщина, – поняв невысказанные мысли Жубера, язвительно пошутил Периньон. – Отступление иногда побеждает женщину быстрее, чем атака, – улыбнулся Сен-Сир. Жубер чуть вспыхнул: – Как ни печально, а надо отходить. Часа через два я пришлю диспозицию к общему отступлению, – твердо сказал главнокомандующий. Жубер сидел один за столом. Вытянув длинные ноги и упершись плечами в спинку кресла, он смотрел на пламя свечи. Было десять часов вечера. Никакой диспозиции к отступлению он, конечно, не написал. Когда все генералы ушли, Жубер опять взвесил все и решил: отступать, имея одну-две дороги и такого сильного противника позади, более опасно, чем оставаться на месте. Отступать он не будет. Сюше прав: позиция у него прекрасная. Пусть же этот старик Суваров попробует ее взять! К нему снова вернулась его всегдашняя решимость. С этим он отпустил своего начальника штаба Сюше укладываться в соседней комнате спать, а сам сидел, думая о другом. И вдруг в раскрытое окно донесся какой-то стук. Жубер вытянул шею: где-то, должно быть внизу, тарахтели колеса. Жубер вскочил с места и высунулся из окна. Ночь была светлая, лунная. – Что там, Тарро? – спросил он у адъютанта, стоявшего на крыльце возле часовых. – Колеса стучат. – Где, в Нови? – Нет, у них, в долине. Не удирает ли наш Сувара? Жубер встрепенулся. А может быть, прав этот Тарро? Может быть, Суваров, увидев неприступную позицию французов, в самом деле отходит? Ведь сегодня утром Суваров сам выезжал за передовую цепь, – Жубер и генералы видели его; Моро и Сен-Сир сразу узнали Суварова. И если у Суварова преимущество в силах, почему же он не подумал наступать сегодня? Ведь целый день прошел только в пустяковой ружейной перестрелке. Нет, Жубер еще себя покажет! Он сдержит слово: победит или умрет! Конечно, победит! Умирать не хотелось, умирать было некстати. В окна светила полная луна. Александр Васильевич ходил по комнате от красного угла, в котором висело распятие, до порога. В переднем углу, на широкой скамейке, разметавшись во сне, лежал Аркаша. Наездился верхом, намаялся за целый-то день. Вояка. Приехал учиться. Ничего, парень не трус. Пулям уже не кланяется – только ядрам. И как увидал первого убитого, еще в Сан-Джиованни, – побледнел. Ну да это закон природы. Конь увидит мертвого коня – тоже храпит, косит глазом, страшится… У порога, на кошме, как-то свернувшись калачиком, храпел во всю ивановскую Прошка. Александр Васильевич немного не доходил до него, а когда, задумавшись, упирался в Прошкины ноги, то крутил головой, торопливо отходил прочь. И тотчас же брался за табакерку – нюхал табак. На столе горела свеча. Лежал план Нови и окрестностей, старательно вычерченный австрийскими офицерами (вот на это они мастера!), черновик давешнего письма генералу Краю. Французы не поддавались на удочку: сами не атаковали, не спускались в долину. Целый день войска простояли на месте. Ждать больше нечего. Завтра на рассвете Суворов сам атакует Жубера. А то еще удерет в горы или, чего доброго, начнет укрепляться здесь. Позиция у него превосходная, удобная для обороны. Ну, да не из таких еще выкуривали! Не такие крепости брали! Главное направление удара должно быть на правое крыло французов, – тут ключ позиции. Против правого крыла и против центра – городка Нови – Суворов потому и поставил свои, русские, части. Австрийский барон Край хоть и хвастунишка, а все-таки храбрый и дельный генерал. Будет со своими дивизиями Отта и Бельгарда справа. В резерве – оба ненадежные, оба «высокопревосходительные» – Розенберг и папа Мелас. Чтоб не обидно было обоим! На этот раз Суворов решил схитрить. Общей диспозиции к завтрашнему бою он писать не хотел: войска все под руками, он сам в центре, сам и будет всем командовать. Чтоб нихтбештимтзагеры не напортили, как при Треббии… Но австрийские генералы больно с фанаберией. Если им сказать, что главная роль отводится в бою не им, а русским, то они, конечно, завопят. Потому Александр Васильевич отослал вечером генералу Краю письмо. В нем он дал понять барону, что его фланг – главный. Немного польстил венгерцу, закончив письмо так: «Ich verlasse mins ganz auf meinen heidenmuthigen Freund» [114]. Пока даже Багратиону не говорить: князь Петр не болтун, но – не надо. По замыслу Суворова, Край должен был атаковать первым и оттянуть на себя силы французов с их главного фланга. «Край будет вроде горчичника! – улыбнулся своим мыслям Суворов. – А ежели атаку Края отобьют и он будет лезть раньше времени за подкреплениями, тогда как?» Александр Васильевич остановился у раскрытого окна. Облокотился. Казак Ванюшка не зевал, наслаждался жизнью. Что-то лопотал на крыльце, смеялся с хозяйской дочерью. Плел все, что знал, – французское и немецкое: «балезарм» и «зер гут». «И ведь ни словечка не понимают оба, а понимают друг друга…» В это время в тишине ночи раздался стук колес. По деревне, тарахтя, ехали десятки фур. – Дяденька, ето какой? – Мушкатерский. – А гренадеры де? – Подале! «Патронные фуры, – догадался Александр Васильевич. – А если Край или кто-либо начнет лезть в дело, то, чтоб не пускаться в объяснения, не отвечать никому! Временно уклониться от ответа. То же и Краю!» «А как?» – спросил сам у себя. И только подумал, тотчас же нашел прекрасный ответ. Александр Васильевич улыбнулся удачной выдумке. Он подошел к распятию и стал молиться на ночь. V
Адъютант Тарро осторожно тронул плечо главнокомандующего: – Вставайте, генерал! Сувара наступает! Жубер открыл глаза. В комнате уже было светло. Снизу доносилась отчаянная ружейная трескотня. Удесятеренная, она гулко отдавалась в горах. Значит, Суваров все-таки не ушел. Жребий брошен! Он торопливо оделся, прицепил шпагу и крикнул в дверь: |