Онлайн книга «Генералиссимус Суворов»
|
– Ваше высокопревосходительство, Александр Васильич! Все обернулись. К кибитке бежал в порыжелом гарнизонном мундире отставной старик солдат. – Отец родной, погоди! – кричал он, кидаясь к Суворову. Но его перехватил станционный смотритель. – Кузьмич, очумел ты? Какое тебе превосходительство? – смеялся подвыпивший станционный смотритель, не пуская солдата. – Да пусти, это он, батюшка наш, Суворов! – рвался солдат. – Карабанов, это ты? – узнал его Суворов. – Жив? – Так точно, жив! – Ну здравствуй, старый товарищ! Станционный смотритель удивленно отпустил солдата. Солдат кинулся к этому денщику суворовского адъютанта. Старики обнялись. Станционный смотритель и его жена глядели, ничего не понимая. – Как живешь, старинушка? – Бог милостив, Александр Васильич! – Может, помочь надо? В чем нужду имеешь? Говори, не стесняйся! – Премного благодарен, ваше высокопревосходительство!.. Ничего не надо! Хотел вот только еще разок повидать вас. Ведь с Измаилу не видались. Услыхал, что проезжать будете, ждал… – Ну, вот и увидались. Тридцать лет вместе с ним служили! – сказал Суворов адъютанту, садясь в кибитку. – Ну прощевай, друг. Прощайте, милые люди! – замахал он каской. Еще секунда, и кибитка умчалась. Станционный смотритель стоял верстовым столбом – не мог прийти в себя. – Ну чы ж не дурный ты? – трясла мужа за рукав Оксана. – Фастался, говорыл: «Я знаю, какой Суворов!» Ничего ты не знал, брехал тилькы. Ось я теперычкы так знаю, який Суворов! II
В Тульчине еще все спало, когда Столыпин вышел из дому. Вчера вечером Александр Васильевич, отпуская его на квартиру (Столыпин квартировал отдельно, в центре местечка), велел адъютанту прийти сегодня пораньше: Суворов собирался опять диктовать свою «Науку побеждать». В Тульчине у фельдмаршала нашлось много работы. Прежде всего Суворов принялся за самое важное – за ученье. Он хотел переучить все вверенное ему войско на суворовский лад. Устав нужно знать, но не держаться его, «яко слепой стены», как верно наставлял великий полководец Петр I. Главным в ученье Суворов считал закалку. Надо приучить солдата идти на опасность, действовать решительно, развить настойчивость и упорство. Суворов всегда говаривал: «Солдат ученье любит, лишь бы кратко и с толком». Его ученье – сквозные атаки, штурм и оборона укреплений, прицельная стрельба – продолжалось каждый раз неболее полутора часов, надоесть не могло. Словесное ученье было просто, толково и живо изложено. К тому же солдатам очень нравилось, что фельдмаршал сам непосредственно говорит с ними. Старые, любимые полки Суворова, с которыми он громил турок при Фокшанах и Рымнике, брал Измаил и Прагу, как, например, Апшеронский и Фанагорийский, остались в Литве у Репнина. Правда, некоторым из здешних полков приходилось раньше служить под командой Суворова и они были знакомы с суворовской тактикой, но большинство полков знало лишь устаревшую австрийско-прусскую линейную. И когда на днях на ученье Суворов, желая проверить людей, вдруг направил своего коня на одну роту и строй не расступился перед ним, он остался чрезвычайно доволен: – Молодцы! Подвижная крепость, помилуй Бог! И зубом не возьмешь! Александр Васильевич повторял это и в другой роте, но там его ждала неприятность: ротный командир приказал дать дорогу фельдмаршалу. Суворов взбеленился. – Под арест немогузнайку! Он зачумит мне всю армию! – кричал фельдмаршал. «Немогузнайка, лживка, лукавка, двуличка» – то есть леность мысли, страх ответственности, уклончивость – все это были враги, с которыми Суворов вел в своей армии борьбу не хуже, чем с неприятелем в поле. Приняв новые полки, незнакомые с его тактикой, Суворов поверял всех, и солдат и офицеров. – Что такое ретирада? – спросил он у молодого поручика. – Не знаю, ваше сиятельство! Услышав нелюбимое, запрещенное в суворовских полках «не знаю», Александр Васильевич сразу сморщился. Но поручик вдруг прибавил: – В нашем полку этого слова я не слыхивал! Суворов просиял. – Хороший полк, помилуй Бог! Очень хороший. В первый раз немогузнайка доставил мне удовольствие. Молодец, ваше благородие! Ты – русский! – хвалил он удивленного поручика. Генералов, которые служили прежде с Суворовым, нашлось в Тульчине два-три человека, но Суворова это не смущало. От генералов он требовал следующего: «Был бы первое – деятелен, второе – наступателен, третье – послушен». За многолетнюю боевую практику у Суворова накопилось достаточно опыта. Александр Васильевич тщательно, годами обдумывал каждое положение. Теперь оставалось собрать все мысли о военном искусстве воедино, соединить теорию и практику. И он приступил к этому. «Наука побеждать» делилась на две части. Одна – «вахтпарад» – для начальников: как проводить ученье. Другая – «словесное поучение» – для солдат. Словесное поучение говорил перед фрунтом командир. Оно рассчитано было на то, что солдат неграмотен, и потому должно было часто повторяться, чтобы люди могли запомнить его наизусть. Вчера окончили записывать «вахтпарад» и начали «словесное поучение». Сегодня Александр Васильевич хотел продолжать диктовку. Вторым важным делом в Тульчине оказалось благоустройство войск. В сырых казармах цвела плесень, бань не было и в помине, воду солдаты пили скверную. В каждом полку валялись по госпиталям десятки людей. В 1791–1792 годах Суворов застал такую же картину в Финляндии: в двух госпиталях насчитывалась тысяча больных. Госпиталей Суворов не любил и никогда не принимал внутрь никаких лекарств. – Минералы и ингредиенции не по солдатскому воспитанию, – говорил он. По его мнению, самое важное для здоровья солдата – сполна и в срок получить положенное довольствие. Когда в полку оказывалось много больных, Суворов тотчас же назначал следствие. В Финляндии эта мера родила Суворову много врагов. Но количество больных в двух госпиталях быстро снизилось с тысячи до сорока человек. То же нашел Суворов и на юге. Здоровое жилье, нормальная пища, чистота солдата лучше действовали, чем невежественные лекари. – Перестань обогащать Харона! [82] – сказал Суворов лекарю, у которого в части была большая смертность. |