Книга Принцесса Монако, страница 79 – Джеффри Робинсон

Грейс подозрительно посмотрела на меня:

— Откуда у вас в Монако филадельфийский студень?

— Да, увы, — вздохнул я, пожимая плечами. — В таком случае подойдет вам омлет?

— Великолепно, — ответила она, положив пакет с печеньем на стол рядом с раковиной и протянув руку за фартуком. — Сейчас займусь.

Годы были к ней милосердны. Она слегка пополнела, но глаза сияли все тем же блеском, что и раньше, а голос оставался таким же, что звучал в «Могамбо», «Ровно в полдень» и в «Окне во двор».

Лицо чуть округлилось, его абрис стал мягче, чем когда-то в Голливуде. Ледяная богиня слегка подтаяла, а юная красавица кинозвезда оставалась прекрасной дамой, которой за пятьдесят.

— Я думала, вы из Нью-Йорка, — сказала она, взяв зеленые перцы. — Как вы узнали про студень?

— Я ходил в школу в Филадельфии и учился в Темпле.

— Я тоже, — откликнулась она. — Я тоже училась в Темпле. — Она на минуту задумалась. — Наверное, это было за несколько лет до вас.

— За пару лет, не больше, — вежливо предположил я и указал на бумажный пакет: — Это на елку?

— Я испекла печенье. А вы?

Моя приятельница Каролина позвонила мне и спросила:

— Не хотите ли приготовить в субботу для меня и мамы ланч?

Она пояснила, что собирается украшать рождественскую елку.

— В этом году на елке должны быть только съедобные украшения. Печенье, конфеты, сухофрукты. Можете принести все, что хотите.

Так что сливочное печенье, испеченное Грейс, соответствовало всем правилам. И у меня возникла идея по поводу съедобных игрушек.

— Я, конечно, сам это не пек, — сказал я, достав сумку с покупками. — Тем не менее это съедобно.

— Сейчас посмотрим, — сказала Грейс.

Я вытащил несколько банок с тунцом и спагетти — и то и другое в рождественской упаковке. Грейс рассмеялась, и ее лицо как будто просияло изнутри.

— Знаете, у вас длинноваты волосы, — сказала она, как только мы приступили к приготовлению омлета. — Напомните мне, чтобы после обеда я взяла ножницы и слегка вас подстригла.

Я посмотрел на нее:

— Договорились. Но заранее предупреждаю, что, если вы меня подстрижете, моя мать оповестит всю Флориду, что Грейс Келли — мой личный парикмахер.

— Согласна, — усмехнулась Грейс.

В эту минуту в кухню вошла Каролина.

— Привет, что у нас на ланч?

— Студень с кукурузной мукой, — ответила Грейс.

— Что? — поморщилась Каролина.

Мы с Грейс рассмеялись.

Позавтракав, мы отправились в зимний сад, где нас уже поджидала елка. Мы повесили на нее печенье Грейс, несколько полосатых леденцов и мои банки с тунцом в рождественской упаковке.

День шел своим чередом. Нам стоило немалых трудов спасти елочные украшения от собак Каролины. В дом прибывали гости, целый поток друзей. Все они несли подарки под елку, и чуть ли не каждый принес съедобное украшение. Правда, макароны принес я один.

Вскоре мы с Грейс оказались в дальнем углу, где по-индийски расположились прямо на полу. О чем только мы с ней не болтали! Об обуви, кораблях, сургуче, капусте и Голливуде.

— В те дни все было иначе, — сказала она. — Совсем не так, как сейчас. Мягче, душевнее.

— И люди тоже были душевнее? — удивился я. — Лично я не заметил у Хичкока особой душевности.

— Хич был просто чудо. А еще большой любитель секретов и тайн. Он был страшно застенчив и любил играть с людьми в прятки.

— И требовательным тоже.

— А как же иначе? Кино было дорогим удовольствием даже в те времена, когда снять фильм было гораздо дешевле, чем сейчас.

— Он работал на Paramount?

— Там снимались «Окно во двор» и «Поймать вора». «В случае убийства набирайте «М», наш с ним первый фильм, снимался на студии Warner Brothers. Кстати, переходить со студии на студию было нелегко, потому что Metro платила мне деньги. И если Хич хотел снять именно меня, он был вынужден договариваться с ними. MGM сдавала меня в «аренду» другим студиям и неплохо на этом наживалась. В отличие от меня самой. Боюсь, что я больше заработала, когда была моделью в Нью-Йорке, чем снимаясь в Голливуде.

— Вы скучаете по Голливуду?

— Я скучаю по людям. Мне повезло работать с потрясающими личностями, такими как Хич. Но мне никогда не нравилось в Калифорнии, и я там практически не жила. Такое впечатление, что в Голливуде все вертится исключительно вокруг денег. Да, там была моя работа. Но если я не снималась, то возвращалась в Нью-Йорк.

— Но вы там проработали довольно много.

Грейс покачала головой:

— Я снялась лишь в одиннадцати фильмах. Более того, шесть из этих одиннадцати я сделала в течение одного года — с 1953-го по 1954-й. И только один из этих шести — на MGM.

— Нельзя было отказаться?

— Ну что вы! — Грейс рассмеялась. — Однажды меня в наказание даже лишили права сниматься и отказались заплатить. Там можно говорить «нет», лишь когда вам это разрешают. Один режиссер хотел снять меня в роли Элизабет Браунинг в фильме «Барреты с Уимпол-стрит». Мне тогда было двадцать пять, а героине фильма — уже за сорок. Но режиссер решил, что я прекрасно подхожу на эту роль. Я сказала ему, что слишком молода. На что он ответил: «Не вижу проблемы. Мы сделаем ее моложе».

Я не поверила своим ушам и пыталась объяснить ему, что самое чудесное в ее истории то, что самую большую любовь она испытала, когда ей было за сорок. На мое счастье этот проект так и остался незавершенным. Зато обо мне заговорили как об упрямой молодой актрисе.

— Вы были упрямы?

— Кто? Я? — Грейс расплылась в улыбке. — Это на MGM так считали.

— Скажите, вам до сих пор пишут поклонники?

— Да, и, между прочим, я отвечаю на каждое письмо.

— И письма по-прежнему адресованы Грейс Келли? Или все-таки княгине Грейс?

— Разумеется, бо́льшая часть писем адресована княгине Грейс, но есть и такие, в которых люди пишут, что видели по телевидению один из фильмов с моим участием. Или что их родители были моими почитателями и они просят для них автограф. Или же просят выслать фотографию и даже рецепт. И мы посылаем им семейное фото или мои любимые рецепты местных блюд, которые готовят здесь, в Монако. Иногда люди просят советов.

— И что это за советы?

— Самые разные. Меня спрашивают обо всем на свете, начиная с того, как нужно воспитывать детей, и кончая, как попасть в кинобизнес. Впрочем, на последний вопрос я перестала отвечать еще в 1949 или 1950 году.

— Почему?

— Однажды мне позвонил Элиа Казан и попросил прослушать одного начинающего актера. «Пусть приходит», — ответила я. Помню, в воскресенье после обеда в нашу квартиру пришел молодой человек. Он пояснил, что живет не в Нью-Йорке, а в пригороде, и не мог отрепетировать роль в течение недели, потому что женат и вынужден помогать по работе отцу.