Онлайн книга «Первая встреча – последняя встреча»
|
Эльдар Рязанов. Когда он придумывал стихотворение, он его вам сразу читал или же дожидался, когда сочинялась музыка, и тогда уже пел вам? Марина Влади. Нет. Он мне читал сразу, он мне даже звонил ночью в Париж, когда меня не было здесь. Эльдар Рязанов. И читал стихи по телефону? Марина Влади. Да, да. Эльдар Рязанов. А потом читал второй раз, когда сочинял мелодию? Марина Влади. Иногда он сочинял первым делом мелодию. Кстати, про него как композитора очень мало говорят. А он чудесный композитор, у него очень красивые мелодии. Эльдар Рязанов. Да, они сразу входят в душу. Значит, бывали случаи, когда мелодия возникала раньше и потом на нее писались стихи? Марина Влади. Так бывало редко. Обычно сначала стихи, и на них он находил мелодию. Много писал по заказу, об этом люди мало знают. Для фильмов, для спектаклей… Эльдар Рязанов. А он очень переживал и страдал оттого, что его при жизни не печатали? Марина Влади. Очень. Он везде предлагал стихи. Он у всех спрашивал помощи. У всех поэтов. И никто не мог ему помочь, к сожалению. Он очень переживал, хотя это смешно, потому что его любила публика, как никого. И он это при жизни чувствовал. Он не был поэтом, которого никто не знает и который пишет для себя и всё в стол кладет. Он знал, что его слушают, что его пленки есть во всех домах. Я помню, как мы однажды ходили по улице, вместе гуляли немножко, влюбленные, молодые… Стояла летняя погода. И из окон домов доносился Володин голос: слушали его пленки. Звучала вся улица, и из каждого окна – разные песни. Он жутко гордился. Но в то же время и стеснялся. Он был очень… странный, вперемешку у него была большая актерская гордость и большая естественная человеческая скромность… День-деньской я с тоской, за тобой, Будто только одна забота, Будто выследил главное что-то — То, что снимет тоску как рукой. Это глупо – ведь кто я такой? Ждать меня – никакого резона, Тебе нужен другой и покой, А со мной – неспокойно, бессонно. Сколько лет ходу нет – не секрет?! Может, я невезучий? Не знаю! Как бродяга, гуляю по маю, И прохода мне нет от примет. Может быть, наложили запрет? Я на каждом шагу спотыкаюсь: Видно, сколько шагов – столько бед. Вот узнаю, в чем дело, – покаюсь! Эльдар Рязанов. А что он для себя считал наиболее важным, сочинение песен или актерскую работу? Марина Влади. Конечно, поэзию. Я очень счастлива, что могу сказать об этом перед всей публикой России. Всего написал примерно 800 текстов. Когда он умер – всё это произошло внезапно – то у него все рукописи были в порядке. Эльдар Рязанов. То есть он хотел, чтобы была книга? ![Иллюстрация к книге — Первая встреча – последняя встреча [i_038.jpg]](img/book_covers/069/69765/i_038.jpg "Иллюстрация к книге — Первая встреча – последняя встреча [i_038.jpg]") Марина Влади. Да. Да. Все рукописи я сдала в Литературный архив. Все рукописи в России, все, не только поэзия. И проза, и его записки и так далее. Так что это важно знать публике, что всё то, что он написал рукой своей, всё это я отдала в ЦГАЛИ (РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства. – Э.Р.). Из этого можно сделать полное собрание его текстов. Я думаю, русская публика достаточно подготовлена, чтобы разобраться, что плохое, а что хорошее… В смысле морали, этики у него ничего скверного нет, он был человек очень чистый, очень честных убеждений. И он себя отдавал целиком. Он был щедрый и любил свою публику и свою Родину. Он вернулся в Москву, чтобы умереть, он не умер на Западе, он ведь и не жил на Западе. Он не уехал отсюда… Нет меня – я покинул Рассею, — Мои девочки ходят в соплях! Я теперь свои семечки сею На чужих Елисейских Полях. Кто-то вякнул в трамвае на Пресне: «Нет его – умотал наконец! Вот и пусть свои чуждые песни Пишет там про Версальский дворец». Слышу сзади – обмен новостями: «Да не тот! Тот уехал – спроси!.. » «Ах, не тот?!» – и толкают локтями, И сидят на коленях в такси. Тот, с которым сидел в Магадане, Мой дружок по гражданской войне — Говорит, что пишу ему: «Ваня! Скушно, Ваня, – давай, брат, ко мне!» Я уже попросился обратно, Унижался, юлил, умолял… Ерунда! Не вернусь, вероятно, — Потому что я не уезжал. Кто поверил – тому по подарку — Чтоб хороший конец, как в кино: Забирай Триумфальную арку, Налетай на заводы Рено! Я смеюсь, умираю от смеха: Как поверили этому бреду?! Не волнуйтесь—я не уехал, И не надейтесь—я не уеду! Эльдар Рязанов. Когда вы жили в Париже, то тосковали о нем? Хотели увидеть, хотели приехать? Марина Влади. Ну конечно. Я и сейчас тоскую по нему еще больше. Так что, естественно, я тосковала. Но это тоже, может быть, дало какой-то плюс нашей жизни, что мы не ежедневно находились вместе и друг друга не ежедневно видели. В этом смысле, у нас была очень сильная жизнь, всегда свежая любовь. Может быть, из-за того, что мы не ежедневно жили вместе. Хотя это сложно – так жить. Особенно для женщины. Эльдар Рязанов. Я думаю, что это в равной степени трудно и для мужчины и для женщины. Марина Влади. Нет, болтаться между двумя странами с детьми, без детей, два дома, две культуры, две политические системы – это очень сложно! И, тем не менее, остаться на каком-то здоровом психическом уровне. Эльдар Рязанов. Но у вас, наверное, благодаря этому появилось много друзей здесь, в Советском Союзе? Марина Влади. Естественно, я тут жила фактически двенадцать лет. У меня дом был открыт, ко мне всегда приходили люди, каждый день, к нам, не ко мне, конечно, – к нам с Володей. И жизнь была очень интересная в Советском Союзе для меня… Эльдар Рязанов. То есть духовная, наполненная?.. Марина Влади. Я думаю, что нигде в мире такой тогда не было. Может быть, это такая эпоха была, те годы, 70-е. Не было вечера, чтобы кто-то не пришел показать картину, спеть песню, рассказать сценарий, пригласить на спектакль… Был период очень интересный, конечно. И потом, Володя все время творчески рос, и все время у него назревали какие-то новые этапы жизни. Эльдар Рязанов. Он из певца улицы стал певцом страны. Вы это вдруг почувствовали или постепенно? Марина Влади. Нет, это происходило на глазах. Рос не по дням, а по часам, как говорится. Просто удивительно рос. |