Книга Принц и Виски, страница 21 – Варя Медная

Меня окинули сомневающимся взглядом.

– Сын Шакала опаснее, чем тебе мнится.

– Справлюсь, – упрямо повторила я. – Иначе она никогда не будет воспринимать меня всерьёз и до конца жизни станет попрекать тем, что я натвори… тем, что случилось.

Да и чем бабуля поможет против метающего молнии Варлога? Пирогами закидает?

– Лучше скажи, почему ты называешь его Сыном Шакала? Откуда такое прозвище?

– Точно больше не будешь? – Я помотала головой, и Касинель подгрёб к себе сковородку. – Один его далёкий предок, очнувшись раненым на поле после битвы, обчистил павших товарищей по оружию, – вилка воровато пробежалась между макаронинами, выцепляя кусочки сыра, – а после добил своего военачальника, вырезал у него печень и съел. – Рассказчик театрально пронзил последнюю равиолину и отправил себе в рот.

– Фу! Гадость! Зачем он это сделал?!

– Чтобы забрать силу и мужество. И для ускорения заживления ран.

– Регенерация… – прошептала я.

Печень – орган, способный восстанавливать первоначальный размер даже из оставшейся четверти, как мне теперь известно после заваленной лабораторной по биологии. Неужели предок Варлога надеялся распространить это свойство на весь организм?

– Он провернул мародёрство и ритуал ещё не раз, прежде чем его пленили и выжгли на шее знак в виде сего паскудного зверя, чьим повадкам он вторил. Но даже тогда он не повинился в грехах, заявив, что теперь неуязвим для любого оружия и потому бессмертен.

– Он правда стал бессмертным?

Касинель пожал плечами:

– Он скончался, подавившись вишнёвой косточкой. Однако с тех пор шакала в их роду взяли за гербовый знак, и отцы сами клеймят прошедших обряд сыновей, – Касинель подался вперёд и легко дотронулся подушечкой пальца пониже моего уха, – вот здесь.

Прикосновение неожиданно обожгло, как только что поставленное клеймо.

– Вот уж точно талант извлекать пользу даже из невыгодной ситуации, – пробормотала я, неловко потирая шею.

Охотник снова отодвинулся и невозмутимо докончил:

– Они веруют, что при инициации юношам передаётся не только веками накапливаемая способность быстро исцеляться от ран, но и родовая сила, а также частичка души зверя заодно с его хитростью, наглостью и злобой, после чего те теряют последние крохи человечности.

Теперь всё ясно с белочкой: у принца генетическая предрасположенность к сыроедению. Но вспомнить, имелось ли на шее клеймо, не удалось.

– А Варлог… уже съел, гм, я имею в виду: он прошёл инициацию?

– Сие мне неведомо, – нехотя признал Касинель, вновь хмурясь в тщетной попытке доискаться ответа в памяти. – Теперь твой черёд рассказать всё, что знаешь о нём.

– Вообще-то знаю я не так чтобы много, – я дотянулась до сумки, извлекла дневник и положила ему на колени, – но надеюсь найти часть ответов здесь. Скажи, ты понимаешь, что тут написано?

Не случайно ведь тетрадь привела к нему. Касинель погладил кожаную обложку, задумчиво обвёл пальцем букву «И» и открыл.

Пока он листал проявленные страницы, я не дышала. Наконец не выдержала:

– Ну как?

– Это шифр.

Сердце упало.

– То есть ты его…

– Понимаю.

– Что?! Хочешь сказать, что можешь прочесть? – не поверила я своим ушам.

– Вполне. Здесь, к примеру, – большой палец прошёлся по строчке в середине страницы, – приведены благоприятные фазы луны для посадки сладкого лука. А вот тут заговор, чтобы унять боль от укуса.

– Вот так удача! Но откуда ты знаешь шифр?

Охотник лишь вздохнул.

– Ладно, позже мы обязательно разберёмся с пробелами в твоём прошлом. Раз здесь есть заговоры против укусов, наверняка есть что-то и для восстановления и укрепления памяти.

– Ты и впрямь так думаешь? – воспрянул он.

– Конечно! Похоже, у нас в руках настоящий кладезь ведьмовской информации. Что там ещё сказано?

Я нетерпеливо придвинулась, не замечая, что тесно прижимаюсь к нему плечом.

Мы чиркали спичкой, проявляя страницы, и повеселевший после моих слов Касинель читал вслух про способы определить худые намерения у попросившегося на ночлег путника, про врачевание различных недугов, про подкормку роз и пользу от появления дома сверчка – его пение отгоняет злых фей. Иногда это были отвлечённые размышления женщины, её планы на предстоящей день, а то и просто рисунки со сценками из повседневной жизни.

В общем, перед нами был самый настоящий дневник, столь же подробный, сколь сумбурный. Правда, раньше я не встречала зашифрованных дневников, написанных невидимыми чернилами, но кто знает повадки и умения ведьм прошлого? Вдруг им не нужна была проявка теплом, чтобы увидеть текст? Будь у меня побольше времени, с удовольствием изучила бы полезное и увлекательное содержимое тщательнее, но сейчас на первом месте стояла другая задача, поэтому я подтолкнула локтем Касинеля, зависшего над способами извлечения наконечников стрел.

– А про Кольцо что-то есть?

Мы пролистали около трети, но он ни разу не упомянул его, бегло просматривая страницы и в паре слов пересказывая содержимое каждой.

Охотник просканировал взглядом следующий разворот и потянулся перевернуть страницу.

– Пока нет.

Внезапно лестница исполнила предупреждающую симфонию скрипов. Бабушка! Значит, гостьи уже ушли, да и пора бы. Одной рукой я вырвала у Охотника дневник и засунула под подушку, а второй погасила икеевский светильник.

– Скорее под кровать! Нет, там коробка, лучше сюда! – Подбежав к окну, я рванула наверх раму и шёпотом докончила, вталкивая Каса в проём: – Там слева удобный уступ.

Едва успела задёрнуть занавески, как в дверь тихо постучали.

– Виски, ты спишь?

Я выдержала паузу, чтобы унять дыхание, и ответила, имитируя сонный голос:

– Да, бабуль, ты что-то хотела? Это может подождать до завтра?

Недолгое колебание.

– Нет, ничего важного, отдыхай, рыжик.

Подождав, пока шаги удалятся и в конце коридора хлопнет дверь, я повернулась к окну и впустила Охотника обратно. Да-да, знаю, не самое зрелое поведение, но лучше так, чем крики и объяснения посреди ночи.

Мы возобновили прерванное занятие, однако вскоре буквы поплыли у меня перед глазами, а строчки начали заплетаться в косички. Толком ведь не спала двое суток. Охотник внимательно рассматривал набросок замка: с ещё целыми стенами, какими-то дворовыми постройками и лохматым одноухим псом.

– Больше не могу, – зевнула я. – Сейчас лягу и заведу будильник на пораньше.

– Я продолжу, пока не кончатся. – Касинель, не отрывая глаз от страницы, указал на похудевшую щепотку спичек в коробке.