Книга Идущие. Книга I, страница 131 – Лина Кирилловых

— И чего мы здесь стоим, — говорит мельник. — Ерунда какая-то.

— Чёртовы армейцы, — не соглашаются из толпы. — Вздёрнуть на суку, и всё.

— Хочу пить, — канючат сразу три детских голоса.

— Жалко Петра-дурака. Ну что, помянем?

Пророчица прячет ладони в широких рукавах и устало горбится. Солнце поднимается, света становится больше — теперь ясней видны все её морщины и дряхлость.

— Я знаю, зачем та молодая женщина вызвалась пойти в подвал. Только гадаю, что ей нужно сделать, чтобы Костыль не помешал. У неё есть нож?

— У неё есть руки, — обидой за подругу возражает Курт. — Этого хватит любому из нас.

— Вот как… Вы всё-таки намерены применить их, чтобы не дать Очищению свершиться?

— Именно, — говорит Капитан.

Пророчица склоняет голову, то ли отдавая уважительную дань, то ли признавая упрямую глупость тех, кто сидит перед ней. Лада кажется блеклой и отстранённой.

— Тогда будьте готовы принять ответственность за то, что вы делаете. Прежние из не отсюда… Наши прежние так не смогли, хотя замахнулись на очень большое. Ответственность раздавила их, они не удержались. А вы?

— Вот и проверим, — улыбается Капитан. Его шрамы пляшут.

— А вам, наверно, не впервой удерживаться, — странно говорит ему пророчица.

— Не впервой пытаться. Это не одно и то же. Но, как видите, пока не раздавило. Ну…

Он встаёт и смотрит на старую женщину сверху вниз.

— Попытайтесь, — неожиданно ласково отвечает пророчица. — Попытайтесь и теперь. Хотя это будет очень сложно. Видите ли, есть ещё…

Она замолкает, почти наслаждаясь тем, что скажет сейчас — и паузой, в которой звучат угроза и торжество.

— Армейцы. Знаете, кто это? — спрашивает пророчица.

— Да, — говорит Капитан. — Только в общих чертах.

— Армейский род — торговцы, алчные и жуликоватые, выродившиеся из трусливых солдат, которые много зим назад сбежали на запад, спасая свои шкуры от болезней и пожаров, вместо того, чтобы помочь несчастным, попавшим под удар Разрубившего. Но в глубине своих нечистых душ они по-прежнему остались солдатами, извращённым образом сплавив это свойство с жадностью до денег. Я предложила им убить взамен на мешок с монетами. Они согласились.

— Но я так понял, что вы не любите армейцев.

— Иногда приходится забывать о своих чувствах в угоду делу, — пророчица нехорошо смеётся. — Что скажешь, Лада?

Та молчит.

— И кого убить? Опять нас?

— Нет. Не вас, других, — говорит пророчица. — Кого мы ждали. Конфедератов. Надо ли мне дальше объяснять?

Капитан качает головой. Он тоже излучает угрозу, как отмёршая, отзвучавшая пауза, но пророчица, над которой он по-прежнему стоит, не ведёт и бровью.

— Тогда зачем вам Очищение? — удивляется Курт.

Пророчица вздыхает. Ах вы, недогадливые дети…

— Затем, что у нас есть религия. Вы, кажется, так по существу с ней и не познакомились.

— Так давайте познакомимся сейчас, — предлагает Четвёртая. — Только кратко. Ну, так и в чем её смысл?

— А в чем смысл всех религий, прежние?

— В обмане, — говорит Капитан. — Для меня.

Он впечатывает эти слова в воздух с улыбчивой жестокостью. Двое его спутников переглядываются и молчат, потому что предлагать иную точку зрения сейчас, после слов их командира, бесполезно. Капитан не верит ни в каких богов, кроме собственной головы и винтовки, и обдаёт презрением любые противоположные доводы. А пророчица внезапно соглашается с ним.

— Верно.

Карие глаза Капитана прищуриваются, ожидая подвоха. Пророчица достаёт из мешочка на поясе рясы горсть бесцветных семян.

— Это спорынья, — говорит она. — То, что помогает обманывать. Я знаю, что прежние, когда уставали что-то делать, пили напиток из горьких коричневых зёрен, который разбавляли молоком. Я, когда устаю поучать и строжить, пью отвар из спорыньи. Все пророчицы так делали. Спорынья приносит знаки и знамения, что очень уважает мой народ. Так он верит сильней, потому что представлять закон и заставлять ему следовать очень и очень сложно, если у закона есть только имя и дело, когда-то им сделанное, но совсем нет собственного голоса. Живого присутствия. Понимаете?

— Вполне, — сухо отвечает Капитан. — Галлюцинации. И с восторгом внимающие им. Лживые вы существа…

— Ложь, — соглашается пророчица, — но ложь эта во благо. Она сохраняет порядок. Наш народ слаб, суеверен и дик. Он живёт за счёт странного. Странное и колдовское оправдывает всё, что происходит вокруг людей нашего мира, а, если это доносит такой же человек, как они, его начинают уважать и бояться. Значит, слушаться. Слушаться меня. Так существует закон.

Четвёртая видит гримасу на лице Курта. Не оттуда ли, из неизвестной дымки, откуда у Капитана такая бережность к детям, а у Лучика — дурные сны про пожар, и это выражение? Выражение-презрение, выражение-стыд. Из жизни до извлечения.

— О, они верят с радостью, — довольно отмечает пророчица. — Высшая сила, за них решающая — снятие с них самих ответственности и вины за проступки. Они не только дики, но и по-детски просты и наивны. Дети всегда боятся ответственности.

Четвёртая смотрит на Ладу.

Да, пророчица права.

— Вера в Разрубившего — единственная сила, сохраняющая власть закона на руинах мира прежних. Уберем её — и всё скатится в ту же грязь, где живут дикие звери. В бесправные драки за мясо, за сухую нору, за самку. Мы ещё не доросли, чтобы заменить религию чем-то другим, как те прежние, что жили здесь двести зим назад. А без высших сил плохо. Без них мир — пугающая тьма. Нужна основа, опора. Иначе, как неподвязанные саженцы, нас просто сломает ветром.

— Ты и это знаешь, девочка, — говорит Капитан Ладе.

— Конечно, знает. Умна не по годам, — вместо неё, все так же молчащей, отвечает пророчица. — Она знает, как важен закон и его сохранение. Правда, дочь моя?

— Вы все здесь сумасшедшие, — Капитан сплёвывает на пол.

— Ваши далекие предки наверняка тоже были такими же. И ваши потомки будут, возможно. Ваш мир ещё не рухнул?

— Нет.

— Значит, всё впереди. Они все рушатся.

— Это тоже сказала вам ваша спорынья?

— До этого легко можно додуматься самому, — смеётся пророчица и вновь становится спокойной. — Поговорили, и будет. Время уже закончилось, а наш разговор, очевидно, бессмысленный. Всё всегда рушится. Иди, Лада, запусти женщин через чёрный ход. Они помогут тебе собраться.

— Чтобы вырасти? — тонким, без эмоций голосом спрашивает Лада у матери. — Всё рушится, чтобы вырасти снова?

Но отвечает ей Курт.