Онлайн книга «Детский мир»
|
– Саш… – неуверенно произнесла я, а он замкнул мои губы невидимым замочком и искренне попросил: – Давай не сегодня… Я так устал… Я подумала: «Для того чтобы забить человека до смерти действительно нужно потратить много сил!» Выдавила из себя замученную улыбку, словно мантру повторяя один из последних уроков по искусству лжи. – Конечно, я понимаю. Цезарь обернулся к Тоське и похлопал себя по коленке: – Иди ко мне, сладкая, – позвал он мою Тень. – Я тебя тоже пожалею, а потом ты меня проводишь, оки? – Оки! – она захлопала в ладоши и опрометью кинулась в объятия. Моя счастливая, глупая Тень. – Саша, – попыталась возмутиться я. – Мы еще сказку не читали… – Не читали? – он закусил губу, скользнув по мне странным задумчивым взглядом. – Ну, и ладно… Оставлю её у себя на ночь… Сладкая, хочешь, сегодня я прочитаю тебе сказочку перед сном? – Про пони? – синие глаза восторженно загорелись, а я поклялась себе потренироваться у зеркала, чтобы никогда такая улыбка не появлялась на моем лице, потому что со стороны безмозглая я смотрелась совершенно омерзительно. – Ну, как хотите… – я притворно зевнула и демонстративно зацепилась взглядом за часы. – Тогда не будем тебе мешать, – заторопился Цезарь и, обняв Тень за талию, повёл её к выходу. Когда они ушли, я ещё с минуту сидела на месте, думая о том, что же не так. А потом поняла: щелчка запирающего устройства не было, а это значит, что… Вскочила на ноги, руками пытаясь удержать сердце в груди. …это значит, что сегодня ночью в спальне не будет бесхитростной Тоськи, которая обязательно бы меня заложила, уйди я из башни. Откровенно говоря, это была далеко не первая её ночевка у брата, но никогда раньше Цезарь не забывал запереть дверь… Сегодня ночью я впервые за двенадцать лет выйду в город без сопровождения. Голова закружилась от счастья, а во рту сам по себе вдруг появился терпкий марципановый вкус. Сашка держал нас на строжайшей диете, лично взвешивая обеих раз в неделю и ревностно следя за тем, чтобы ни капли сладкого не попало в наше меню. Сегодня ночью я устрою вылазку в город. Несколько секунд я потратила на то, чтобы извлечь из шкафа старый костюм для занятий борьбой. Не знаю, почему Сашка однажды запретил мне посещать спортзал. Тем более, не представляю, как у меня хватило смелости спрятать от него форму, но сейчас я этой своей нечаянной смелости была страшно рада. Не в моих же платьях появляться в городе. А носить брюки Цезарь нам запретил лет десять назад. Эластичный костюм ласково прильнул к обнажённому телу, и я не удержалась от того, чтобы погладить синтетические бока руками. Посмотрела на свое бледное от вечного сидения в четырёх стенах отражение и задумалась о том, красивая ли я. Сложно думать о своей внешности и о том, как её воспринимают окружающие люди, когда у тебя есть сестра, словно копирка повторяющая тебя. Каждую родинку на твоём теле, каждую выпуклость, причёску, манеру наносить макияж… Пожалуй, лишь пустота в глазах сестры и отличала нас… Тоська была глупа. Болезнь ли, военные ли невзгоды раннего детства или просто прихоть природы, но в наши девятнадцать моя сестра оставалась пятилетним ребёнком. Не помню, когда я стала замечать, что что-то не так, а когда заметила… – Помнишь свою старую таблетку, Осенька? – спросил тогда Сашка, держа меня на коленях и следя за тем, как Тоська строит башню из кубиков. – Ты накачала много игрушек и у неё память забилась. Помнишь? Так и с Тоськой… Разница в том, что апгрейд человеку не сделаешь. И систему не переустановишь. И уж точно нельзя докупить дополнительную карту памяти… А жаль… Тоська взрослела только телом, оставаясь наивным, впечатлительным и ласковым ребёнком, забота о котором почти полностью легла на мои плечи. Башня Одиночества. – Помни, Осенька, никто не должен знать о том, что у тебя… у нас есть сестра! В какой-то момент жизни эта фраза стала непреложной истиной и основным законом. – Мы не можем позволить себе казаться слабыми, – говорил Сашка. – Учись быть взрослой и делай всё сама. И Башню Одиночества перестали посещать даже слуги. – Мы не станем рисковать цесаревной, – улыбался Цезарь. – Кроме тебя у меня никого нет, жизнь моя. И на массовые мероприятия, когда нужно было просто стоять на платформе и махать людям из-за братского плеча, стали брать не меня, а Тоську. Мою ласковую, глупую Тень. От всех этих грустных мыслей расхотелось не только марципанов и шоколада. Даже картинка, на которой было изображено мороженое с амаретто, уже не вызывала привычного слюноотделения… но не отказываться же из-за этого от прогулки!? Волосы в косу, на руки перчатки, шёлковый платок на шею, чтобы не светить своей бледностью в темноте и – здравствуй, Кирс, большая стеклянная столица, я иду к тебе! Это была не первая и даже не десятая моя незаконная вылазка, но ночью из дворца я еще не выходила даже в сопровождении Цезаря и охраны. И сейчас немного нервничала, больше прислушивалась к своим внутренним ощущениям, чем к тому, что происходило вокруг меня. Поэтому прикосновение крепкой руки к моей талии и негромкий звук голоса взорвались для меня свето-шумовой гранатой: – От Цезаря возвращаешься, сладкая? Сердце разбухло в горле, мешая поступлению воздуха, мозг немедленно изголодался по кислороду, и я, глядя в чёрные глаза Мастера Ти, пискнула что-то среднее между «ага», «просто» и «я тут». Мужчина улыбнулся и небрежно свободной рукой сжал мою правую ягодицу, напрочь лишив меня способности к мышлению: – Может, и меня приласкаешь, раз на сегодня ты уже освободилась? Я почувствовала себя героиней какого-то фантастического фильма. Там женщина, помнится, проснулась в теле другого человека и первые минут двадцать картины пыталась понять, что происходит вокруг неё, почему к ней все относятся не так, как обычно. Оторопь и молчание Мастер Ти принял за положительный ответ и влажно облизал моё ухо, после чего, обдавая меня винно-луковыми парами, потянулся к губам. Захват. Подсечка. Удар. «Я действовала на рефлексах, меня не за что винить…» – немедленно мысленно оправдалась я, глядя на бездвижное тело Мастера Ти. – Сашка запрёт меня ещё на десять лет, но я должна ему рассказать. Сейчас. Я думаю, что желание немедленно во всём сознаться Цезарю было вызвано не острым приступом вины или шёпотом израненной совести. Скорее, повлияли мысли о том, что больше поверят тому, кто признается первым. Поэтому я побежала, срезая путь тайными коридорами. Побежала, вместо того, чтобы остановиться и задуматься о словах Мастера Ти. |