Книга Пять ложек эликсира, страница 72 – Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий

– Да как все. И вообще, и в частности.

– По-дурацки у нас с тобой получилось.

– Наоборот! Самым прекрасным образом.

– По-деловому, ты хочешь сказать?

– Да. По-деловому.

– А чего же тут прекрасного?

– Без последствий. Это ведь самое главное, диар Феликс, чтобы не было никаких последствий. Ну, иди, иди, не отсвечивай здесь.

Феликс понуро поворачивается к двери, берет авоську и вдруг спохватывается.

– Слушай, Наталья, – говорит он. – У меня же к тебе огромная просьба!

– Так бы и говорил с самого начала.

– Да нет, клянусь, я как тебя увидел – все из головы вылетело. Это я только сейчас вспомнил. У тебя на курсе есть такой Сеня… собственно, не Сеня, а Семен Семенович Долгополов.

– Ну, знаю я его. Лысый такой, из Гортранса. Очень тупой.

– Святые слова! Лысый, тупой и из Гортранса. И еще у него гипертония и зять-пьяница. А ему нужна справка об окончании ваших курсов. Вот так нужна, у него от этого командировка зависит за бугор. Сделай ему зачет, ради Христа. Ты его уже два раза проваливала.

– Три.

– Три? Ну, значит, он мне наврал. Постеснялся. Да пожалей ты его, что тебе стоит? Он говорит, что ты его невзлюбила. А за что? Он жалкий, невредный человечек. Ну, что ты так смотришь, как ледяная? Что он тебе сделал?

– Он мне надоел, – произносит Наташа со странным выражением.

– Так тем более! Сделай ему зачет, и пусть он идет себе на все четыре стороны. Отсвечивать здесь у тебя не будет. Пожалей!

– Хорошо, я подумаю.

– Ну, вот и прекрасно! Ты же добрая, я знаю.

– Пусть он ко мне зайдет завтра в это время.

– Не зайдет! – произносит Феликс, потрясая поднятым пальцем. – Не зайдет, а приползет на карачках! И будет держать в зубах плитку «Золотого якоря»!

– Только не в зубах, пожалуйста, – очень серьезно возражает Наташа.

Вечереет. Феликс предпринимает еще одну попытку избавиться от посуды. Он встает в хвост очереди, голова которой уходит в недра какого-то подвала. Стоит некоторое время, закуривает, смотрит на часы. Затем, потоптавшись в нерешительности, обращается к соседу:

– Слушай, друг, не возьмешь ли мои? По пять копеек отдам.

Друг отзывается с мрачноватым юмором:

– А мои по четыре не возьмешь?

Феликс вздыхает и, постояв еще немного, покидает очередь.

Он вступает в сквер, тянущийся вдоль неширокой улицы, движение на которой перекрыто из-за дорожных работ. Тихая, совершенно пустынная улица с разрытой мостовой, с кучами булыжников, громоздящихся на тротуаре.

Феликс обнаруживает, что на правом его ботинке развязался шнурок. Он подходит к скамейке, опускает на землю авоську и ставит правую ногу на край скамейки, и вдруг авоська его словно бы взрывается – с лязгом и дребезгом.

Невесть откуда брошенный булыжник угодил в нее и произвел в бутылках разрушения непоправимые. Брызги стеклянного лома усеяли все пространство вокруг ног Феликса.

Феликс растерянно озирается. Сквер пуст. Улица пуста. Сгущаются вечерние тени. В куче стеклянного крошева над распластанной авоськой закопался испачканный глиной булыжник величиной с голову ребенка.

– Странные у вас тут дела происходят… – произносит Феликс в пространство.

Он делает движение, словно бы собираясь нагнуться за авоськой, затем пожимает плечами и уходит, засунув руки в карманы.

В шесть часов вечера Феликс входит в зал ресторана «Кавказский». Он останавливается у порога, оглядывая столики, и тут к нему величественно и плавно придвигается метрдотель Павел Павлович, рослый смуглый мужчина в черном фрачном костюме с гвоздикой в петлице.

– Давненько не изволили заходить, Феликс Александрович! – рокочет он. – Дела? Заботы? Труды?

– Труды, вашество, труды, – невнимательно отзывается Феликс. – А равномерно и заботы. А вот вас, Пал Палыч, как я наблюдаю, ничто не берет. Атлет, да и только.

– Вашими молитвами, Феликс Александрович. А паче всего – беспощадная дрессировка организма. Ни в коем случае не распускать себя! Постоянно держать в узде!.. Впрочем, вы-то сюда приходите как раз для другого. Извольте вон туда, к окну. Анатолий Сократович вас уже ждут.

– Спасибо, Пал Палыч, вижу. Кстати, мне бы с собой чего-нибудь. Домой к ужину. Ну там пару калачиков, ветчинки, а? Но в долг, Пал Палыч! А?

– Сделаем.

В этот момент за спиной Феликса раздается оглушительный лязг. Феликс подпрыгивает на метр и в ужасе оборачивается. Но это всего лишь молоденький официант Вася уронил поднос на металлический столик-каталку.

– Шляпа, дырявые руки, – с величественным презрением произносит метрдотель Павел Павлович.

Главный редактор местного журнала Анатолий Сократович Романюк любит в меру выпить, вкусно закусить и угостить приятного, а тем более – нужного человека.

– Ты, Феликс, пойми, что от тебя требуется прежде всего, – произносит он, выставив перед собой вилку с насаженным на нее ломтиком кеты. – Прежде всего требуется выразить ту мысль, что в наше время понятие смысла жизни неотделимо от высокого морально-нравственного потенциала.

Феликс трясет головой.

– Это, Анатолий Сократыч, я все уже понял. Я хочу тебе возразить, что нельзя все-таки так, с бухты-барахты. Надо все-таки заранее, хотя бы за неделю, а еще лучше – за две. Ты сам подумай: разве это мыслимо – за ночь статью написать?

– Журнал должен быть оперативен! Как вы все этого не понимаете? Журнал по своей оперативности должен приближаться к газете, а не удаляться от нее! Ты знаешь, я тебя люблю. Ты сильно пишешь, Феликс, и я тебя люблю. Печатаю все, что ты пишешь. Но оперативности у тебя нет!

– Так я же не газетчик! Я – писатель!

– Вот именно! Писатель, а оперативности нет! Надо вырабатывать! Возьми, к примеру, этого… Курдюкова Котьку. Знаю, поэт посредственный и даже неважный. Но если ты ему скажешь: «Костя! Чтобы к вечеру было!» – будет. Он, понимаешь, как Чехов. За что я его и люблю. Тут же, понимаешь, на подоконнике пристроится – и готово: «По реке плывет топор с острова Колгуева…» Или еще что-нибудь в этом роде.

Феликс спохватывается.

– Ч-черт! Надо же позвонить, узнать, как он там.

– Где? – кричит редактор уже вслед убегающему Феликсу.

В вестибюле ресторана Феликс звонит на квартиру Курдюкова.

– Зоечка, это я, Феликс. Ну, как там Костя вообще?

– Ой, как хорошо, что вы позвонили, Феликс! Я только что от него! Только-только вошла, пальто еще не снимала. Вы знаете, он очень просит, чтобы вы к нему зашли.

– Обязательно. А как же… А как он вообще?