Онлайн книга «Механизмы радости»
|
– А почему бы и нет? – со злостью сказала я. – Зачем ты сюда приезжаешь? Ты не умеешь играть в это, ты не умеешь играть в то. Ты ничего не умеешь. Ты никчемный. Она все за тебя знает. Она за тебя все говорит. Но мне-то про нее все известно! По ночам она спит в своей спальне, свесившись с потолка головой вниз в своем безобразном черном платье! – Не говори такие вещи! – повторил он с бледным, перепуганным лицом. – А с какой стати мне молчать? – Потому что это правда. И с этими словами он пулей устремился к двери и был таков. Снова я увидела его только на следующее лето. Да и тогда всего лишь один раз, мельком, когда моя матушка велела отнести чистые простыни в летний домик, где жили Харрисоны, мать и сын. Впервые я сделала паузу в своей ненависти к нему в то лето, когда нам было по двенадцать. Однажды он позвал меня из-за стеклянной двери павильона и, когда я выглянула, сказал тихим, спокойным голосом: – Анна-Мария, когда мне исполнится двадцать и тебе исполнится двадцать, я женюсь на тебе. – Размечтался! – фыркнула я. – Так я и вышла за тебя замуж! – Так и выйдешь, – убежденно сказал он. – Запомни мои слова, Анна-Мария. И жди меня. Обещаешь? Конечно же, я утвердительно кивнула. Как иначе? – А как насчет… – вдруг встрепенулась я. – О, она к тому времени уже умрет, – мрачно произнес он. – Она старая. Очень старая. Он повернулся и пошел прочь. А на следующее лето он так и не объявился на курорте. Я слышала, будто его мать больна. И по вечерам, перед сном, я истово молилась, чтобы она побыстрее окочурилась. Но двумя годами позже они вновь появились у нас и уже больше не пропускали ни одного лета. Мы все росли и росли, и вот уже нам стукнуло по девятнадцать. Еще потерпели – и дотянули до двадцати. И вот, впервые за все время, они появились в павильоне вместе. Она была уже в инвалидной коляске и уже тогда непрестанно зябла и куталась в меха. Ее лицо под слоем пудры походило на жеваный пергамент. Пока я ставила перед ней многослойное мороженое, она пристально рассматривала меня, потом повернулась к Роджеру, потому что он произнес: – Мамочка, я хочу представить тебе… – Я не знакомлюсь с девицами, которые прислуживают в буфетах! Я не отрицаю тот факт, что они существуют, работают и получают жалованье. Однако я тут же забываю их имена. Она капризно ковырнула ложечкой мороженое – раз, другой. Но Роджер так и не прикоснулся к своему. Они уехали на день раньше обычного. Я увиделась с Роджером в холле гостиницы, когда он оплачивал счет. На прощание он нежно взял меня за руку, а я не удержалась и сказала: – Ты кое-что забыл. – Багаж здесь, – стал вспоминать он. – Счет оплачен. Бумажник на месте. Нет, похоже, я ничего не забыл. – Когда-то давно, – напомнила я, – ты дал мне одно обещание. Он молчал. – Роджер, – сказала я, – нам уже по двадцать. Тебе и мне. Он схватил мою руку – так испуганно и проворно, словно он падает за борт, а я пячусь прочь и, отказав в помощи, позволяю ему рухнуть в пучину. – Подожди еще год, Анна! Или два-три, не больше! – О нет! – вскрикнула я в отчаянии. – В самом худшем случае – четыре года. Доктора говорят… – Роджер, доктора не знают того, что знаю я. Она будет жить вечно. Она переживет и тебя, и меня и будет попивать вино на наших похоронах. – Да у нее ни одного здорового места нет! Анна, ей долго не протянуть, это же очевидно! – С ней ничего не случится, потому что у нее есть могучий источник силы. Она прекрасно понимает, что мы ждем не дождемся ее смерти. И черпает силы в желании досадить нам. – Я не могу вести подобные разговоры! Не могу! Подхватив чемоданы, он заспешил через холл к выходу. – Роджер, я ждать тебя не стану! – крикнула я вслед. У самой двери он оглянулся – бледный-бледный – и посмотрел на меня так беспомощно, что я была не в силах повторить свою угрозу. Дверь за ним закрылась. А там и лето закончилось. На следующее лето Роджер первым делом примчался к моему лотку с содовой водой. – Это правда? Кто он? – Пол, – ответила я. – Ты же знаешь Пола. В один прекрасный день он станет главным менеджером отеля. Мы поженимся этой осенью. – Ты не оставляешь мне времени! – охнул Роджер. – Поздно спохватился. Мы уже обручены. – Господи! Они обручены! Да ты же его не любишь! – Пожалуй что и люблю. – «Пожалуй»! Так «пожалуй» или любишь? Это разные вещи! А вот меня ты любишь без всяких «пожалуй»! – Ты так уверен, Роджер? – Не надо всех этих штучек-дрючек! Ты же прекрасно знаешь, что любишь меня! Ах, Анна, ты будешь несчастна! – Я и сейчас несчастнее некуда, – сказала я. – Анна, не пори горячку! Дождись меня! – Да я всю свою жизнь только и жду тебя. И знаю, что моему ожиданию конца-края не будет. – Анна! – вдруг воскликнул он уже с другой интонацией. Казалось, ему только что пришла в голову совсем новая мысль. – Анна, а вдруг… А вдруг она умрет прямо этим летом? – Черта с два. – Она умрет, если ей станет хотя бы чуточку хуже. Я хочу сказать, в ближайшие два месяца… – Он смотрел на меня побитой собакой и старался прочесть мои мысли по глазам. – Анна, если она умрет в следующем месяце… или нет, лучше через две недели – какие-то короткие две недельки… Ведь ты же меня дождешься? Ведь ты согласна будешь выйти за меня замуж? Я расплакалась. – Ах, Роджер, мы даже ни разу не поцеловались. Это так глупо. – Скажи мне, если она умрет через неделю, всего лишь через семь дней… Он схватил меня за руки. – Откуда тебе знать! – сказала я между всхлипами. – Я позабочусь, чтоб это стало фактом. Клянусь тебе, через неделю ее не будет в живых – в противном случае я больше не стану донимать тебя. Его как ветром сдуло. А для меня мир вдруг стал нестерпимо ярок, будто на небе включилось второе солнце. – Роджер, не смей! – крикнула я, но мне совсем не хотелось, чтобы он остановился и вернулся. В голове у меня стучало: правильно, Роджер, сделай что-нибудь – что угодно! – и положи всему этому конец. Той ночью, лежа в постели, я ломала голову над тем, какие есть способы убить и не быть схваченным. Думает ли лежащий в сотне метров отсюда Роджер о том же самом? Что он предпримет завтра? Отправится ли он на болото, чтобы найти похожие на съедобные, но смертельно ядовитые грибы? Или во время прогулки на машине войдет в крутой поворот на слишком большой скорости, чтобы пассажирка вывалилась из нарочно не до конца прикрытой двери? |