Онлайн книга «Дневник первой любви»
|
– Я сейчас ее найду! Ты только не волнуйся! – крикнул Игорь, и я услышала шум удаляющихся шагов. Игоря не было так долго, что я совершенно отчаялась. Наверное, ему ее не найти. Хитрая Зойка наверняка переоделась или спряталась. Я поняла, что совершенно не могу сидеть в номере и ждать у моря погоды. Я подошла к окну и открыла его – рама на удивление легко поддалась. Видимо, окна еще окончательно не закрепили на зиму. С улицы мне в лицо ударил сильный ветер с дождем, я чуть не захлебнулась ледяной влагой. Потом отдышалась, закрыла лицо руками от дождя, выглянула наружу и огляделась. Прямо под окном стояла скамейка с покатым навесом из волнистого пластика. Я подумала, что если спрыгнуть на этот навес, то это будет совсем и не высоко. Долго размышлять я не стала, взобралась на подоконник, оттолкнулась и прыгнула. Я точно попала на навес. И если бы не дождь, то все вообще было бы в порядке. Но дождь лил немилосердно. Навес оказался очень скользким, и кроссовки поехали по нему, как по льду. Я скатилась с навеса и упала на газон, больно стукнувшись головой о скамейку и подвернув ногу. Потерев затылок и поохав, я попыталась встать, но боль в ноге оказалась такой сильной, что из глаз брызнули слезы. Я в полном бессилии опустилась обратно в грязь газона и от души разрыдалась. Не знаю, как долго я корчилась в грязи под дождем, но в распахнутом окне моего номера показались головы Кирилла Михайловича и Игоря. – Катя! – крикнул Игорь. – Катюша! Ты где? – крикнул вслед за ним Кирилл Михайлович, вглядываясь в непогоду. – Здесь я, – прохныкала я от своей скамейки. – Ногу подвернула… – Держись! Сейчас мы к тебе спустимся! – крикнул начальник лагеря, и его голова исчезла из окна. Я думала, что Игорь тоже побежит вслед за ним, как полагается, по лестнице и через выход, но он взобрался на подоконник и явно собрался прыгнуть. – Александров! Не сметь! – услышала я голос Кирилла Михайловича. Но Игорь все-таки прыгнул. Он оказался ловчее меня и с навеса не соскользнул. – Ну! Ты как? Александров, ответь! Не томи! – в окне опять показалась совершенно разлохматившаяся голова начальника лагеря. – Нормально! – крикнул ему Игорь и спрыгнул с навеса ко мне на газон. – Все в порядке? – еще раз осведомился Кирилл Михайлович. – В порядке, – махнул рукой Игорь. – Ну… тогда я сейчас! – опять раздался голос начальника, но мне он был абсолютно неинтересен, потому что возле меня в грязи газона прямо на коленях, не жалея своих модных джинсов, находился Игорь. Он взял мое грязное лицо в свои не менее грязные руки, посмотрел мне в глаза и сказал голосом, которого я никогда не смогу забыть: – Катька! Ты сумасшедшая! Я чуть не рехнулся, когда тебя в номере не увидел! Ка-а-атька… И он начал целовать мое лицо. Если сказать, что в грязи под проливным дождем с вывихнутой ногой я была счастлива, это значит – ничего не сказать. Я была в состоянии эйфории, нирваны или в каком-то другом, названия которому еще не придумали люди. И готова была находиться в нем вечно, но мне не удалось. Над нашими головами раздался страшный грохот, и на газон со скользкого навеса скатился начальник лагеря Кирилл Михайлович Погодин собственной персоной. – Ну как ты, Катя? – тут же спросил он. – Нога болит, – ответила я. – Вывихнула, наверное… Кирилл Михайлович исхитрился поднять меня на руки и понес к даче. Я смотрела только на Игоря, а он на меня. Медсестра делала мне какие-то компрессы на ногу, туго ее бинтовала, ворча, что со мной не соскучишься, но я думала только о том, какой счастливый у меня сегодня день. Кирилл Михайлович опять-таки лично отнес меня в номер, медсестра помогла мне поменять грязную и мокрую одежду на сухую и чистую. После этого они удалились. Начальник лагеря посмотрел на нас с Игорем очень серьезным взглядом и закрыл дверь, что называется, с другой стороны. Медсестре вроде бы это здорово не понравилось. – Классный мужик наш начальник лагеря, – сказал Игорь. – Да, – согласилась я. – Зачем ты прыгнула в окно, когда я обещал принести ключ? – Тебя очень долго не было. – И что? Я все равно пришел бы! – А вдруг открыть дверь не удалось бы долго? – Открыли бы все равно! – Я не могла ждать, я должна была тебя видеть. Неужели ты не понимаешь? – Понимаю. Я сам хочу постоянно тебя видеть… – Люблю тебя, – наконец повторила я вслух то, что сто раз написала на бумаге. – Мне очень хочется сказать тебе то же самое… – тихо сказал Игорь. – Не надо… – возразила я и даже для выразительности покачала головой. – Почему? – Нельзя торопиться. – Да, я это тоже понимаю… – Ты лучше скажи мне другое. – Что? – Помнишь школьную историю с кактусом? – Который разбился? С малиновым цветком? – Да. – Конечно, помню. Это же совсем недавно было. – Ты тогда Галю Долгушину пожалел? – Мм?.. Пожалуй, что пожалел, но ведь… – А меня сейчас? – перебила его я. – Может быть, ты и меня сейчас просто жалеешь? Игорь посмотрел мне в лицо и серьезно сказал: – Нет. Тут другое… – Только ничего больше не объясняй, хорошо? – Ну почему ты не даешь мне ничего сказать? – удивился он. – Потому что еще не время. – А как я узнаю, что время пришло? – Ты почувствуешь. – Нет, кое-что я все-таки скажу. Я не успела ему возразить, и он произнес: – Я изо всех сил буду стараться тебе соответствовать. – Не надо стараться. Я люблю тебя таким, какой ты есть. – Ты все-таки плохо меня знаешь. – Мы учимся с тобой с первого класса. И в детском саду вместе были. И еще с Мишкой Ерофеевым из «Б». Помнишь? Я никогда не замечала за тобой никаких дурных наклонностей. – А может, я удачно маскировался? Я отрицательно покачала головой и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ и прикоснулся своими губами к моим разбитым. Несмотря на болячку на губе, мне не было больно, потому что и не могло быть больно. Я сразу вспомнила вопрос анкеты Настьки Шевченко: «Должен ли твой друг уметь целоваться?» Мой друг, похоже, не очень-то умел. Или даже не умел совсем. Я тоже. Но мы ничуть не были огорчены этим. Мы смеялись. Мы весь вечер смеялись и были счастливы. |