Книга Реквием для меццо, страница 14 – Кэрола Данн

Итак, хороший отец, всегда возвращается к жене и детям. Но это Говера не извиняет — связавшись с Беттиной, он причинил боль и Роджеру Абернати. Об этой интрижке миссис Говер, похоже, не знала. А знал ли Абернати? А Мюриэл? Чего так настойчиво добивалась от Говера Беттина, и не потому ли он ее убил?

А может, любительница драмы Консуэла все выдумала?

— Я его не упрекаю и трагедии из этого не делаю, — устало сказала миссис Говер, — вот он и возвращается. Знаю, вы, современные девушки, не считаете мужчину главой семьи, нас-то по-другому воспитывали. Каждый живет, как может.

— Да, конечно. Я… А вот и констебль Пайпер.

— Миссис Говер, не могли бы вы уделить господину старшему инспектору пять минут вашего времени?

— Но я ее совсем не знала! И даже не разговаривала с ней ни разу!

— Не волнуйся, Дженни, — неуверенно произнес мистер Говер, подавшись к ней.

— Это совсем ненадолго, мадам.

Дэйзи ждала, что Говер захочет пойти вместе с женой, и знала, что Алек не стал бы возражать, но, очевидно, он просто не подумал о том, что так можно. Когда миссис Говер с встревоженным видом удалилась, тенор пересел к Дэйзи.

— Я ведь правильно сказал ей — не волноваться? — В его покрасневших глазах читалась тревога, он пригладил волосы. — Этот ищейка, он грубить ей не будет?

— Мистер Флетчер — джентльмен, — холодно ответила Дэйзи.

— Да-да, разумеется. Видел, как вы с ним беседовали там, в зале. Э-э… моя супруга вам что-нибудь рассказала?

— Много чего.

— А-а. Наверное, про мисс Делакоста говорила?

— Похоже, миссис Говер не питает иллюзий относительно вашей… дружбы с мисс Делакоста. — Умирая от любопытства, Дэйзи решила взять быка за рога: — Но о Беттине она не знает.

— Хорошо, это хорошо. Но вы же не думаете, что я убил Беттину? Между нами все давно было кончено. Лично я думаю, что виноват русский бас, Марченко.

— Марченко? Зачем ему убивать Беттину?

— А вам еще не рассказали? Марченко за ней ухаживал, а она его за нос водила. Он ей драгоценности дарил, вещицы всякие, которые тайно вывез из России. Как-то на репетиции у всех на виду подошел к ней и прошептал что-то на ухо, а она влепила ему пощечину и обозвала грязной русской свиньей. И еще сказала, мол, куда ему с таким лишайником на лице! — Говер бросил косой взгляд на Марченко, и тот зыркнул на него в ответ, встопорщив черную бороду.

Дэйзи вспомнила, как бас тихо спел репризу из Confutatis maledictis у мертвого тела Беттины.

— Да, пожалуй, было за что ее невзлюбить, — согласилась она.

— Невзлюбить! Да он ее возненавидел, а иностранцы такие нервные и переменчивые. Уж я-то знаю, поверьте. — Он снова пригладил волосы, на этот раз с самодовольной ухмылкой. Этот привычный жест должно быть приносил хорошую прибыль парикмахеру, который завивал ему волосы. — Вы ведь расскажете полиции о Марченко?

— А вы разве нет?

— О, ну, это ведь так, предположение. Доказать ничем не могу. Решат, что воду зря баламучу.

«Или пытаешься отвести от себя подозрение», — подумала Дэйзи, а вслух сказала:

— Я передам ваши слова старшему инспектору.

«И еще расскажу о его интрижке с Беттиной и о таинственном обещании».

— Утомляют они очень, иностранцы, — заключил Говер в приступе откровенности. — То ли дело наша английская сдержанность. — Он с тоской уставился на дверь, за которой исчезла его невзрачная жена.

Будто в ответ на его взгляд, дверь открылась, и в гримерную вошла Дженнифер Говер. Воссоединению супругов помешал Пайпер:

— Мистер Говер, теперь прошу вас, сэр.

Проходя мимо жены, Говер чмокнул ее в щеку. Выглядела она уже спокойнее — наверное, ободряющий тон Алека подействовал. Миссис Говер направлялась к Дэйзи, но ее опередил Димитрий Марченко, и она пошла к Кокрейнам.

Мощная фигура русского певца мрачно нависла над Дэйзи.

— Вы — полицейская шпионка, — прорычал он.

— Ничего подобного!

— Та-ак. Ну, если не шпионка, то осведомительница, ньет?

— И не осведомительница. Так получилось, что мой друг — полицейский. Тайны я из этого не делаю, люди просто делятся со мной своими наблюдениями.

— Наблюдениями? — Марченко опустился на стул, который скрипнул под его весом. — Вот и есть шпионка.

— Я имею в виду, — произнесла Дэйзи медленно и осторожно, — если люди рассказывают мне что-то, зная, что старший инспектор — мой друг, они не должны удивляться, что эта информация попала к нему.

Немного подумав, Марченко кивнул:

— Точно, осведомительница. Я говорю вам, а вы — полиции.

— Пусть так, — сдалась она.

— Тогда я заявляю, что Беттину убил Яков Левич.

— Мистер Левич? — ужаснулась Дэйзи — скрипач успел ей понравиться. — С чего вы взяли?

— Он еврей. Они все убийцы. Кто Христа распял и христианские дьети убил? Еврею христианина убить ничего не стоит. А еще он — русский.

— Вы тоже.

— Ньет! Я украинец. Живу в России, говорю по-русски, однако кровь во мне украинская. Русским плевать на украинцев, а мне плевать на русских.

Он чуть было не сплюнул, но вовремя опомнился.

— А еще, — продолжил он мрачным шепотом, — Левич — красный шпион!

Дэйзи не поверила ни единому слову. У Марченко одни шпионы на уме. К тому же как Левич может быть русским, если он еврей?

— Зачем ему убивать Беттину? У него не было мотива.

— Был! Еще какой. Левичу нравится сестра Беттины. А она называла его охочим до денег жидом, грозила сказать родителям, что сестра влюбилась в нехристя, мешала им.

— Беттина не давала Мюриэл видеться с мистером Левичем?

— Да. Только он с ней говорить, она тут как тут: «Мюриэл, сделай то, сделай это. Подай то, подай это». Вот мотив, ньет?

— Сомнительный мотив! — решилась возразить Дэйзи, а про себя подумала: «Слегка правдоподобнее, чем то, что Яков Левич — русский и шпион». Неужели Беттина и вправду пыталась мешать любовным отношениям сестры?

— Как это? Ничего не сомнительный. Расскажите полицейскому начальнику. Вам поверят. А я с полиция не говорью.

— Мистер Марченко? — обратился к нему вернувшийся Пайпер. — Попрошу вас, сэр.

Марченко посмотрел на него отсутствующим взглядом.

— Прошу! Пойдемте! Сэр! — Пайпер, очевидно, принадлежал к тому типу людей, которые думают, что, если будешь говорить с иностранцем как можно громче, он тебя поймет. На случай, если его все равно не услышали, он сделал подзывающий жест.