Книга Незнакомец, страница 40 – Шарлотта Линк

В субботу вечером она предприняла попытку затеять разговор. У детей были в гостях друзья с ночевкой, и молодежь развлекалась в подвальном помещении, где устроила турнир по теннису. Карен разожгла камин на терассе. Вольф вышел из своего рабочего кабинета аж после девяти, когда уже спустилась темнота июльской ночи и сад наполнился темными тенями, шуршанием листвы и загадочным шепотом. Карен надела свои новые джинсы, в которых, как она еще раз убедилась, глядя в зеркало, ее фигура выглядела прекрасно, и футболку с глубоким вырезом. Затем подкрасилась и впервые за долгое время надушилась.

"Может быть, — подумалось ей, — я действительно стала немного неухоженной".

Но Вольф, похоже, вообще не обратил внимания на эти изменения. Он вышел на терассу, увидел, что его жена сидит там, и хотел снова скрыться в доме, но она заговорила с ним:

— Вольф! Ты закончил? Присядь же, посиди немного со мной. Такой прекрасный вечер!

Муж, сморщив лоб, посмотрел на колышущиеся языки пламени в камине.

— С чего это ты разожгла огонь? Ты что, собралась что-то жарить на гриле?

Бодрое расположение духа и надежда Карен поникли от его грубого тона.

— Нет… я просто подумала… это так романтично выглядит, не правда ли? Мне… мне кажется, что мы совсем выбросили романтику из нашей жизни.

Вольф вздохнул.

— А теперь ты хочешь вновь ее вбросить, или что?

Его супруга встала — пусть увидит ее красивую, тонкую фигуру! — подошла к садовому столику и взяла неиспользованный бокал, после чего вытащила из охладителя бутылку шампанского (к которой она уже достаточно приложилась), наполнила бокал и протянула мужу:

— Это тебе.

Вольф взял бокал, но не стал ждать, чтобы чокнуться с женой, а сразу сделал несколько глотков. Затем подошел к краю терассы и посмотрел на темный, безмолвный соседский дом.

— Они, очевидно, надолго уехали, — произнес он.

Карен встала рядом с ним. Кенцо, который свернулся клубком рядом с камином, приготовившись спать, поднял голову и зарычал.

— Замолчи, Кенцо, — сказала ему хозяйка, — оставь, наконец, этот дом в покое!

— Он все еще лает на дом? — спросил Вольф.

— Постоянно. Когда-нибудь люди вокруг начнут жаловаться. Понятия не имею, что на него нашло.

Муж пожал плечами.

— Никто не ухаживает за их садом, — добавила Карен, — растения все больше засыхают.

Вольф снова пожал плечами.

— Это ведь совсем не наше дело. Тебе обязательно нужно вмешиваться в дела, которые тебя совершенно не касаются?

— Я вовсе не вмешиваюсь. Садовник… в общем, садовник этих людей заговорил со мной и…

Она замолчала. Ей показалось, что муж вовсе не слушает ее, и она почувствовала, что вновь теряет почву под ногами. Ее попытка создать романтическую обстановку с камином, шампанским и духами явно оказалась неудачной. Карен снова стояла, как загнанный в угол зверь, и мямлила свои оправдания, которые никого не интересовали. Она просто не понимала, как это получалось так каждый раз: он первый заговорил о соседнем доме, заметив, что его хозяева уехали на долгое время. А она только поддержала тему, и Вольф в считаные секунды так все перевернул, будто она постоянно судачит о делах других людей. Скучающая домохозяйка с изнуряющей склонностью вмешиваться в дела, которые ее совсем не касаются…

Это была неправда, но Карен так и не удалось объяснить это мужу. Ей вообще не удавалось изменить дурное мнение, которое было у него о ней.

"Я недостойна его, — подумала она, безуспешно борясь с наворачивающимися слезами, — я недостаточно умна для него, недостаточно бойка на язык, недостаточно самоуверенна. Я — серая, неприметная мышка, и, возможно, он глубоко сожалеет, что женился на мне. В его жизни для меня есть только одна функция — растить его детей. Когда они повзрослеют, он уйдет".

— Вольф, — произнесла женщина с мольбой. В ее голосе уже звучали подавленные слезы, что наверняка злило ее супруга. — Вольф, когда-то ведь между нами все было иначе. Что… я имею в виду, что произошло? Почему все изменилось?

Муж повернулся к ней. При свете садового фонаря она ясно могла видеть его лицо. В нем не было ни капельки тепла или симпатии.

— На что ты опять жалуешься? Тебе не приходило желание устроить хоть один день, когда бы ты не скулила и не жаловалась?

— Может быть, если б я могла понять… — Карен прикусила губу. Чертовы слезы! Они срывали все ее попытки поговорить с Вольфом по-деловому.

— Что понять? Нас? Меня? Тебя саму?.. Ах, вспомнил, твоя проблема ведь заключается в том, что у меня отношения с одной коллегой, не так ли? Это то, что ты пытаешься понять?

— Я не говорила, что у тебя…

— Нет? Странно! Как же по-разному можно интерпретировать высказывания… Разве ты не устроила мне по этому поводу сцену, по которой хоть фильм снимай? Самым подходящим образом в тот вечер, когда я был особенно уставшим и изнуренным, и к тому же должен был еще отправляться на важную для меня встречу… Да разве тебя интересуют важные для меня встречи? Или моя усталость? В конце концов, есть более важные вещи, на которых сконцентрировано твое внимание. Это ты сама. Твои потребности. Твои проблемы. Твои переживания и нужды! Как ты можешь при всем этом еще и задумываться над моими? — Вольф цинично поднял брови и залпом выпил шампанское.

Карен пару раз сглотнула и снова прикусила губу. Ей нельзя было плакать. Один-единственный раз она должна была добиться того, чтобы поговорить с ним, не заплакав!

— Через две недели мы собираемся в отпуск, — сказала женщина. — Как ты себе это представляешь? Две недели в одном отеле, мы оба, с таким настроением?

— О, нет! — вскрикнул Вольф и театрально провел руками по волосам. — Только не ставь под вопрос еще и отпуск! Если я не ошибаюсь, то именно ты настаивала на том, чтобы поехать. Я считал, что это будет немного дороговато сейчас, после того, как мы купили дом. Но мадам опять расхныкалась, что мы все же одна семья, и такой отпуск очень важен, и только тогда у нас вновь найдется время друг для друга, и дети, и я, и бла-бла-бла. Пока я не позволил уговорить себя и опять не отсчитал пару тысяч, чтобы…

Карен заметила, что он начал накручивать себя до состояния ярости.

— Но я ведь не собираюсь отказываться от отпуска, — быстро произнесла она дрожащим голосом. — Я только не знаю, смогу ли… — ее голос тревожно заколебался, — смогу ли я две недели выдержать с тобой в одном номере, когда ты так…

— Когда я что?

— Когда ты так со мной обращаешься.

— И как же я с тобой обращаюсь? — холодно спросил мужчина.

По лицу Карен покатились слезы. Пытаться ответить ему было теперь бесполезно.

— Черт побери, — сказал Вольф и со звоном поставил свой бокал, — это субботний вечер. Это мои выходные. Пожалуйста, никогда больше не вздумай уговаривать меня посидеть в саду у камина с шампанским, если ты на самом деле собираешься всего лишь похныкать из-за чего-нибудь!