Книга Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица, страница 47 – Эрвин Ставинский

Вчера ночью его арестовали прямо в гостинице и привезли сюда, в здание городского гестапо, где в подвале размещались камеры предварительного заключения.

В камере было сыро и душно. Жесткий топчан с матрасом, набитым стружками, маленький стол и стул, привинченные к полу. Окно заделано решеткой. Спал Пауль плохо. Снились какие-то кошмары. Они быстро исчезали в голове, как утренний туман при появлении солнца.

Робкий рассвет сочился в камеру. Проснувшись, он лежал, не открывая глаз, и снова и снова вспоминал вопросы, которые ему задавал полицейский чиновник. Перебрав в памяти все, что хоть как-то могло пролить свет на ситуацию, в которой он оказался, Пауль ждал нового допроса. Время текло мучительно медленно.

Наконец в коридоре послышался шум от сапог, подбитых железом, лязгнул засов и дверь открылась:

– Выходи!

Конвоир запер камеру и пошел следом. Они поднялись на второй этаж и прошли в один из кабинетов.

– Садитесь, господин Зандберг! – услышал он.

Пауль сел за столик у стены. Новый следователь из Берлина был в черной форме офицера СС. Позже Зандберг вспоминал только о паре небольших цепких серо-голубых глаз, которые смотрели на него.

– Хотите сигарету?

Пауль не мог отказать себе в удовольствии сделать парочку глубоких затяжек.

– Итак, вы – господин Зандберг. Я много о вас слышал, а также читал. Вас задержали по Пенемюндскому делу, – начал допрос следователь, повернувшись спиной к окну.

– Да и я прошу побыстрее освободить меня от столь неожиданного ареста и опасных для меня действий господ из СД. Я хотел бы кое-что прояснить…

– Прощу прощения! – прервал Пауля следователь. – Во-первых, вы не арестованы, а просто находитесь в полиции для дачи показаний. Во-вторых, СД не имеет с этим ничего общего. Вам пора бы уже разбираться, где СД и где гестапо.

– Господин следователь, до этого времени я еще ни разу не имел дела ни с одной из этих организаций. Я не в курсе тонких различий между этими структурами. Для меня гестапо и СД, криминальная полиция и полиция политическая, в конечном итоге являются одним и тем же учреждением. Арест, или, как вы это называете, взятие для дачи показаний, абсолютно идентичны.

Зандер замолчал и вопросительно посмотрел на следователя.

– Продолжайте, продолжайте, – следователь нервно сглотнул.

– Мною и моими коллегами проделана большая работа по созданию нового, неизвестного в истории летательных аппаратов снаряда, и задержка меня здесь может загубить выполнение всего задания!

– Я не могу до окончания расследования положительно решить ваш вопрос, – спокойно сказал следователь, продолжая пристально смотреть Паулю в глаза. – Я могу лишь вам обещать, что проинформирую вышестоящее руководство и попрошу ускорить решение этого вопроса.

– Я прошу вас поторопить местных чиновников в связи с моим делом.

Разговор как будто исчерпал себя, но следователь не прекращал допрос, продолжая внимательно наблюдать за Паулем.

– А вы знаете, господин Зандберг, вы интересный случай! – воскликнул он и изменил свою позу за столом. – Знаете ли вы, что находящееся у нас ваше личное дело очень объемное?

Зандберг отрицательно покачал головой.

– Почему же вы тогда не арестуете меня? – спросил Пауль с иронией в голосе.

– Сейчас это было бы бесполезно, в данный момент вы лучший эксперт по ракетам, и как эксперта вас нельзя же допрашивать против самого себя, – с самым серьезным видом объяснил следователь.

– Очень мило. Между прочим, в чем, собственно говоря, меня обвиняют? Это у вас можно узнать? – Пауля просто распирало от злости.

– Видите ли, в первую очередь это задержка с разработкой аппарата А-1. Когда-нибудь очередь дойдет и до этого дела.

– Здесь господин следователь, простите, не знаю вашего имени…

– Криминальинспектор, оберштурмфюрер Леман, – любезно подсказал следователь.

– Так вот, господин Леман, здесь я могу с вами согласиться. Только я думаю, что многие удивятся, когда выяснится, против кого будет выдвинуто обвинение… Вы должны понять, наконец! Мы делаем абсолютно новые аппараты…

– Которые не летают да еще убивают вокруг себя людей! – перебил Пауля Леман.

– Таковы издержки науки! Ничего не поделаешь! Новое всегда дается с трудом и с жертвами. Это сложные испытания!

– Ваша деятельность в дирекции Пенемюнде также должна быть расследована.

– Ах да, я уже знаю. Тормоз в развитии. И это все? Тогда это до смешного мало, – теперь Пауль иронизировал уже не скрываясь. Леман, однако, оставался сдержанным и холодным.

– Там еще было несколько пунктов. Может быть, вас интересует случай в Пенемюнде? Обвинение в сознательном или непроизвольном подстрекательстве к саботажу!

– О, это уже более серьезное обвинение. О каком случае идет речь?

Леман посмотрел в дело и стал цитировать: «Занберг сказал, что фюреру во сне приснилось, что он на аппарате А-1 никогда не полетит в Англию. Против сна фюрера мы бессильны…».

– Это ваши слова? На заседании фракции в Пенемюнде? Что можете сказать по этому поводу?

Зандберг молчал, видимо вспоминал, когда он мог высказываться подобным образом.

– Этим высказыванием вы оказали гибельное пессимистическое влияние на рабочий коллектив и тем самым саботировали скорейшее завершение работы, – Леман закрыл папку и холодно посмотрел прямо в глаза Зандбергу.

– Я не знаю, кто был вашим человеком на заседании, – медленно начал говорить Пауль, восстанавливая в памяти имевшие место события, – но он совершенно исказил смысл моих высказываний. Если вас интересует действительное положение дел, то я вам охотно расскажу.

– Я вас слушаю.

– Однажды, после доклада министра Шпеера, фюрер сказал: «Мне приснилось, что этот аппарат никогда не будет использован против Англии. Я могу положиться на свою интуицию. Не имеет смысла поддерживать этот проект».

Зандберг замолчал.

– Ну и что же дальше? – подтолкнул его Леман.

– После этого нас собрал генерал Дорнбергер и объяснил, что и до этого мы преодолевали огромные трудности, но последним препятствием для нас теперь является сон фюрера. Естественно, что мы обменивались мнениями друг с другом по поводу этого сна.

Потом генерал Дорнбергер приказал снять фильм о результатах нашей работы над изделием. Мы с энтузиазмом взялись за дело. Нужно было доказать, что наше изделие перспективно, что мы доведем его до конца. Если вы считаете, что наша работа и мое личное поведение в связи с этим являются саботажем, что ж, пожалуйста, я готов предстать перед судом!

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Потом Пауль добавил:

– Я не знаю, как вы расцениваете нашу сегодняшнюю беседу, или допрос, как там у вас называется. Одно могу сказать: желание трудиться больше у специалистов после такого обращения явно не прибавится!