Онлайн книга «Ожерелье из разбитых сердец»
|
– При чем тут Кирилл Анатольевич? – изумилась я. – Ну как же... Вы же... Это же все знают... – Да ну?! – Мои глаза, похоже, чуть не вывалились из орбит. – Мы... конечно, понимаем, что вы не хотите афишировать свои отношения, – стала говорить Кузовкова, – а потому делаем вид, что ни о чем не догадываемся... – А на самом деле догадываетесь? – Ну... это же очевидно... – Что именно? – Что... Кирилл Анатольевич влюблен в тебя, а ты... В общем, мы всем отделом тебя уже сто раз осудили. Кирилл Анатольевич... он такой... Такой! Да не мог он тебя кинуть! Ерунду говоришь! – Я не про Кирилла, Лена... – То есть у тебя был другой?! Леночка так закатила глазки и так подалась ко мне всем телом, что я поняла: она безмерно рада моему откровению. Она всегда лезла ко мне в подруги или в наперсницы, и тут вдруг ей такой подарок отвалился. – Знаешь, Тоня! – Она даже позволила себе дотронуться до моего плеча рукой в перстнях. – Ты не расстраивайся по поводу того, другого... Наплевать и забыть! Вот Кирилл Анатольевич – это совсем другое дело. Он не кинет и не предаст. Ты подумай об этом, Тоня! Это я тебе как... друг говорю. Леночка очень хотела бы сказать «подруга», но постеснялась, и правильно сделала. – Ладно, Лена, так и быть, подумаю, – согласилась я, чтобы Кузовкова побыстрей отвалила. Я уже кляла себя за то, что позволила себе сойти со своего пьедестала. Пора было возвращаться на монументальное возвышение. Перед возвращением я еще раз взглянула в Леночкины голубые глазки и сказала: – Только ты уж... – ...никому! – продолжила за меня она. – Могила! Минут через сорок после нашего с Кузовковой разговора в комнату, где я любила работать одна, ворвался разъяренный начальник. – Какого черта ты растрезвонила всему отделу о наших отношениях? – прошипел Мастоцкий. – А разве у нас есть какие-то отношения? – спросила я, мысленно аплодируя Леночке. Я представила, как с ее подачи сотрудники почесали языки о наши с Киркой спины. – Ну... сейчас... нет... – Вот! Как же я могла трезвонить о том, чего нет? – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! – продолжал с присвистом шипеть Мастоцкий, и брови его при этом изгибались смешными домиками. – Дурак ты, Кирилл Анатольевич, – сказала я, и начальник тут же огляделся кругом: не слышит ли кто-нибудь из сотрудников, как я его унижаю. Я усмехнулась и сказала: – Никого тут нет. Они, твои обожаемые сотрудники, сюда не ходят, когда здесь я, потому что мешаю им сплетничать. – Антонина! – взвыл он. Я за плечо опустила его в соседнее компьютерное кресло и предложила: – Охолони чуток, Кира. Кузовкова сама мне сказала, что они давно заметили, как сильно ты в меня влюблен, и... – Врешь... – перебил он меня. – Специально, чтобы еще больше унизить. – Вру, что ты в меня влюблен? – рассмеялась я. Кирилл уронил лицо в подставленные ладони, и мне вдруг стало жалко всех: его, себя, Феликса и даже почему-то Леночку Кузовкову с ее идиотским пристрастием к кошмарным юбкам. – Прости, – сказала я. – Я не хотела сделать тебе больно. – Больно?! – взвился Мастоцкий. – Это не то слово, Тоня! Ты постоянно делаешь мне очень больно! Я просил не афишировать наши отношения только потому, что никогда не верил в тебя. Я всегда знал, что ты натешишь свое тело и уйдешь от меня... читать свои книжки или... к другому! Хорош мужик, которого бросает женщина! Мне не хотелось, чтобы сотрудники об этом знали! – Как оказалось, они все поняли, Кира. – И что теперь? – Ничего... Все останется, как было. Сотрудники будут делать вид, что ничего не знают. А мы с тобой будем делать вид, что не знаем, что они знают. – Я люблю тебя, – сказал он. – Это не ново, – печально отозвалась я. – А ты опять в кого-то влюбилась, да? – Влюбилась. – Он бросит тебя! – С чего ты взял? – Ни с чего... Не он, так ты его бросишь... Мы уже все это проходили сто раз... – Если он меня бросит, Кира, то... – Что? – Мастоцкий подался ко мне всем телом. Я посмотрела ему в глаза и ответила: – То я выйду за тебя замуж... – Врешь... – Нет... Мне уже много лет. Пора заводить семью, а то будет поздно... – Обещаешь? – еле продышал Кирилл. – Обещаю, – ответила я и отвернулась от него к своим графикам на экране компьютера. * * * После работы я, разумеется, поехала на улицу Полярников, 35. Дверь квартиры 171 мне открыл лысоватый толстяк в трениках с вещевого рынка и детской футболке с волком из старого мультика «Ну, погоди!». – Мне бы Феликса Плещеева, – проговорила я немеющими губами. Толстяк внимательно оглядел меня поверх очков, которые с трудом держались на кончике его круглого носика, и без тени сомнения сказал: – А-а-а... Это вы утром звонили... Я беззвучно открыла рот, но из него так ничего и не вылетело. – Нет здесь никакого Феликса, – вынужден был сказать мужчина в волке и, похоже, испугавшись моего лица, посторонился. – Можете сами проверить... если хотите... Я хотела. Я должна была убедиться... В чем? В том, что схожу с ума? Или в том, что Феликс фантастическим образом водит меня за нос? Но зачем? Войдя в квартиру, я с ужасом огляделась по сторонам. Обои в коридоре были другими. И не новыми, которые за две прошедшие недели можно было переклеить. Они были потертыми, замасленными, кое-где отставали от стены, а около двери в комнату прямо поверх замысловатого обойного цветка зеленым фломастером была нарисована кособокая полосатая кошка. Увидев, что я не могу отвести взгляда от рисунка, мужчина солидно откашлялся и сказал: – Это... видите ли... внук нарисовал... Бориска... Я не стал ругать – кошка хорошая, полосатая, как в жизни. Не находите? Я кивнула. Пусть думает, что хорошая. В комнате стоял кислый дух запущенного жилища. Обои, как и в коридоре, были старыми, выцветшими от времени и кое-где испещренными кошками, похожими на ту первую, зеленую. Видимо, кошки были любимыми животными начинающего анималиста Бориски. Что ж, я знаю вполне взрослых художников, которые ничего, кроме кошек, не рисуют. Эдакие котоманы... кошкожисты... – Ну! – потерял терпение дед юного котомана. – Сами видите, нет тут никакого Феликса! Феликса не было. Не было ничего, что могло бы хоть как-то быть с ним связано. Вместо дивана, на котором мы с ним обнимались, у стены стояла узкая односпальная тахта, наскоро прикрытая бесцветным от старости гобеленовым покрывалом. В том углу, где у Феликса находился компьютерный уголок, дед Бориски пристроил на кухонную табуретку телевизор LG последней модели – единственную новую и более-менее стильную вещь в квартире. |