Книга Чистильщик, страница 60 – Александр Мазин

– Разные – это кто?

– Бухгалтерия. Секретарь. Юрисконсульт. Сегодня еще лепила придет, ну, доктор.

– Гляди, какие он слова умные знает! – удивился Петренко.– Слушай, я не пойму: ты у хозяина в санатории отдыхал или в другой академии учился?

– В другой,– буркнул Робик.– Я Лесотехническую академию кончил. С красным дипломом.

Петренко заржал:

– Видал, Валера? Красный дипломированный хряк!

– Вы меня не убьете? – настороженно спросил отличник Лесотехнической академии.

– Мы тебя зарежем,– пообещал Петренко.– Но…– Он выдержал многозначительную паузу.– Мы тебя не больно зарежем! – И снова заржал.

– Посмотрим на твое поведение,– обнадежил Робика Васильев.– Продолжай.

– Еще снаружи, бывает, пацаны тусуются. И в кафе напротив. Это наше кафе. Но туда больше к вечеру съезжаются. Что еще рассказать?

– Валера, дай ему в пятак,– сказал Петренко.

Васильев дал, хотя и не очень понимал: зачем?

Зато понимал Робик.

– В кафе всегда команда сидит. Шесть человек в полном прикиде. Если где что не так – они подваливают и разбираются. Это не наши, а какие-то чужие. Их только Грустный знает, а косят они под ОМОН.

– Значит, если из вашей хаты дадут сигнал, эти шестеро через минуту будут внутри? – спросил Петренко.

– Быстрее. Там бежать-то метров тридцать.

– Еще сюрпризы есть?

– Нет. Кого нам бояться? Мы ж на своей земле.

– И верно,– согласился Васильев.– На. А будете – под. И ты, лесовод, первый, если что не так выйдет. Отложилось у тебя в памяти?

– Отложилось.

– Приехали,– сообщил Петренко.

Перед ними была тихая, почти без машин, улочка.

– Вон тот дом,– сообщил Робик.– Два ближних подъезда.

Упомянутое кафе тоже просматривалось. Подальше. У входа сгрудилось несколько иномарок. Перед домом машин не было совсем. Зато отчетливо виделись склоненные головки видеокамер.

Петренко вынул телефон, набрал номер:

– Абоненту двести тридцать шестому. «Перезвони мне»,– сказал он.– Без подписи.

Сложил трубку и сунул в карман.

– Ждем десять минут,– сказал он.

– В доме – четыре этажа,– заметил Васильев.– Кто на четвертом?

– Никого. Там вроде гостиницы. Ай! За что?

Васильев врезал ему по здоровому уху.

– Да нет там никого, честное слово! – обиженно закричал Робик.

Тренькнул телефон.

– Да, я,– ответил Петренко.– Слушай адрес… Наши – два левых подъезда. Затихаритесь поблизости и ждите. Ориентируйтесь на черную «Волгу» у дома. Мы вас подхватим.

Он спрятал телефон.

– Ждем полчаса,– сказал он.

– Скажи-ка мне, жирняй,– произнес Васильев,– как вы, ублюдки, на нас вышли?

– А у нас свой человечек при Костроме был,– охотно поделился Робик.– Кострома как главным заделался, сразу стал солдат вербовать. Ну а у Грустного как раз кореш по зоне откинулся, мы его и заправили. А он к самому Костроме притерся и про вашу тему услыхал. Про зал ваш тоже. А тебя один пацан признал: видел, как ты в одну лавку клей приносил, а лавка эта – под нами. Вот мы тебя и поймали,– закончил Робик не без самодовольства.

– Ловят триппер,– сказал Петренко.– Анекдот про Чебурашку слыхал? Зовет Чебурашка Гену: «Гена, Гена! Я сапоги нашел!» – «Так тащи сюда!» – «А в них мусор!» – «Так выкинь его на хрен!» – «Не могу! Он меня за уши держит!» – Петренко захохотал.

Валерий тоже рассмеялся. Робик остался мрачен. Должно быть, соль анекдота до него не дошла. Или, наоборот, дошла слишком хорошо.

– Пора,– сказал Петренко, тронул машину и припарковался на углу, вне зоны левой камеры.– Валера, ты там уже был, так что командуй!

– Добро.– Васильев подумал секунду-другую.– Ты, жирняй, пойдешь первым. Харю свою покажешь и обзовешься, если спросят. Я – за тобой. Ты, Сашок, третьим, вроде как меня держишь, только не светись.

– Не учи батьку горилку пить!

– Больше не буду. Начали!

Двери «Волги» распахнулись. Вытолкнутый наружу и слегка подпихиваемый сзади Робик шустро засеменил к крылечку со старинными полукруглыми ступеньками. Задрал голову к камере. Васильев тоже лица не прятал, а вот Петренко, который демонстративно держал Валерия за ворот, личико обратил долу.

Никаких вопросов не последовало. Клацнул замок, и дверь отворилась. Валерий энергичным толчком вогнал Робика в образовавшуюся щель. Толстяк врезался в охранника и отпихнул его к стене.

– Робик! Бля! Ты что, очумел? – возмутился охранник.

Робик не ответил, поскольку Васильев врезал ему основанием ладони по затылку. А когда толстяк завалился, от бедра выстрелил во второго охранника. Пуля попала тому в глаз и застряла в черепе. Можно сказать, парень умер легко. Намного легче, чем те, кто оказывался в поле интересов банды Грустного.

Второго свалил Петренко. Васильев услышал, как хрупнула под ударом сломанная переносица, а затем – неприятный булькающий хрип: Петренко ножом работал ничуть не хуже, чем кулаками.

– Подъем! – Васильев пинком стимулировал поднятие Робика с четырех опорных точек на две, а Петренко тем временем обшарил охранников, их стол, обнаружил пару гранат и, удовлетворенно хмыкнув, принялся мастерить дверную ловушку.

– Где монитор? – спросил Валерий, указывая на камеры, контролирующие холл.

– Наверху, у Грустного в кабинете,– Робик сплюнул сгусток крови.– Только его нет.

– Почему так решил?

– Так тихо же…

– Соображаешь, когда хочешь. Сашок, ты закончил?

– Угу.

– Веди, ко второму ходу, жирняй!

Поднявшись по короткой лесенке, они свернули направо и двинулись по выстланному ковром коридору мимо запертых дверей, украшенных воронеными табличками: «Банкетный зал», «Спортивный комплекс», «Комната отдыха персонала». Надо полагать, таблички остались от прежних хозяев.

Двери из коридора на вторую лестницу тоже оказались открытыми.

– Стоять! – Васильев придержал Робика.

Аккуратно выглянул – и тут же нырнул обратно. Валерий увидел охранника, отпирающего наружную дверь. Второй охранник сидел на стуле с беспечным видом. Но его беспечность не успокаивала, поскольку возвращение какой-нибудь здешней бригады вряд ли встревожило бы сторожей.

По реакции напарника Петренко понял: внизу что-то происходит,– и прижался к стене, предварительно приплюснув к ней Робика. Васильев тоже затаился. Углядеть их из холла нельзя. Выдать мог только Робик. Если бы вдруг набрался храбрости. Поэтому Петренко, вынув свободной рукой нож, слегка пощекотал ему гузку.