Книга Любовь между строк, страница 18 – Дженни Баркли

— Можешь не торопиться: у тебя еще целая минута и десять секунд в запасе, — сказал Том Кате, пулей вылетевшей из здания.

— Что это? — оторопело спросила та.

— Кадиллак «Эльдорадо» пятьдесят шестого года, — гордо объяснил он.

— Но где ты достал такой раритет?

— Просто я знаю одно хорошее место, где дают машины напрокат.

Катя забралась на огромное переднее сиденье.

— Ты вряд ли сможешь припарковать такую махину около конференц-зала, — сказала она с сомнением.

Том широко улыбнулся:

— Это еще одна причина не ехать туда сегодня!

Катя озабоченно нахмурила брови:

— Мы вчера и так прогуляли рабочий день — не можем же и сегодня все прогулять!

— Я тебя еще не успел предупредить, что для всех мы вчера отравились? Для пущей убедительности нужно было бы добавить, что мы подхватили какой-то вирус. К таким вещам нельзя относиться легкомысленно — ведь мы можем всех заразить! — Том ухмыльнулся, несмотря на серьезный тон, которым он все это произнес.

По Катиному громкому смеху он понял, что очко за ним.

— Может быть, пойдем согреем постельку?

— Звучит заманчиво, но свежий воздух не менее полезен, — возразил Том и нажал на газ.

— Куда это ты меня увозишь? — спросила Катя, когда он, объехав их квартал, свернул на улицу, которая тянулась параллельно пляжу до въезда в гавань.

— Мы едем в Кийкдуин, где позавтракаем на пляже. А если тебе интересно, как можно посреди песка найти еду, то знай, что в багажнике стоит корзинка со всем необходимым.

Кийкдуин, как и Шевенинген, тоже считался пригородом Гааги, но был гораздо меньше и не привлекал столько туристов, как последний. Том рассказал, что еще пятнадцать лет назад здесь не было ничего, кроме закусочной на колесах. Ну и, разумеется, некоего исторического события — здесь в семнадцатом веке состоялось знаменитое морское сражение. Отель, торговый центр и несколько ресторанчиков явно проигрывали тому, что они видели в Шевенингене.

— Откуда ты только все знаешь? — поразилась Катя.

— Когда я был маленьким, мы с родителями часто отдыхали здесь. Я всегда любил эти места и потом регулярно сюда наведывался на выходные. Здесь, можно сказать, моя вторая родина. Я бы даже не отказался переехать сюда, — заметил Том, когда они расположились на пляже.

— А почему ты этого не делаешь? — спросила Катя.

— Ты что, хочешь от меня избавиться? — рассмеялся Том.

— Нет. Но мне кажется, ты мог бы спокойно работать здесь. С тех пор как появилась электронная почта, уже не важно, где человек находится.

— Да, теоретически это возможно, — вдруг размечтался Том. — На пару дней в месяц все равно придется приезжать в Кельн, но это не проблема… В общем, не знаю, — уклончиво закончил он.

Мысль о переезде в Голландию действительно была привлекательной, но он решился бы на это лишь в том случае, если бы Катя согласилась жить с ним. Но спрашивать ее о планах на будущее он не решился, чтобы не спугнуть.

— А где отдыхали твои родители? — спросил он, чтобы осторожно сменить тему и одновременно не вызвать подозрений.

— Лучше не спрашивай! — макнула рукой Катя. — Каждый год они таскали меня с собой в Австрию. Для меня это был сущий ад. Я не любила горы и горные лыжи и поэтому слонялась целыми днями по окрестностям. С тех пор я ненавижу те места, а твоему детству могу только позавидовать.

— Прости. Я не хотел будить в тебе печальные воспоминания, — извинился Том и протянул ей намазанный маслом круассан.

После завтрака они долго гуляли по пляжу. Сначала они делились друг с другом забавными историями из разных периодов своей жизни, а затем молча шли вдоль воды, держась за руки, и каждый испытывал наслаждение от самого присутствия другого.

К машине они вернулись уже после полудня.

— После прогулки я опять проголодалась! — объявила Катя. — У нас еще что-нибудь осталось?

— Это не только от прогулки, — улыбнулся Том. — Должен тебя огорчить: ты все смела подчистую.

— Я смела? — откликнулась Катя. — Ты тоже не зевал.

— Да, ты права. Но я все равно собирался здесь с тобой подзакусить. Ничего изысканного не обещаю, но кое-что необычное будет.

Катя с интересом посмотрела на него.

— Пойдем. — Том приобнял ее.

Они вышли к бульвару и зашли в первое же кафе. На его вывеске, изрядно потрепанной непогодой, был изображен блин.

— Чур, я угадаю, — сказала Катя, когда они усаживались за столик. — Здесь подают блины.

— Да, а также блюдо под названием «Поффертьес».

— Что это такое?

— Внешне это похоже на обычные оладьи. Но вкус у них совершенно особый. — Том пробежал глазами меню.

— Закажи мне одну порцию этих поффертьес — ужасно хочется увидеть, что они собой представляют, — попросила Катя и откинулась на спинку стула.

В этот день кафе, так же как и весь Кийкдуин, тоже было заполнено туристами, так что им пришлось ждать почти четверть часа, пока у них приняли заказ, и еще двадцать минут, пока его принесли. Это была огромная тарелка, на которой лежали действительно маленькие оладьи, покрытые толстым слоем сахарной пудры и сливок. Том взял то же самое блюдо, но он как-то умудрялся справляться с едой, не пачкая стол сахарной пудрой, в то время как пространство возле Катиной тарелки больше напоминало заснеженное поле.

— Насколько я понимаю, тебе понравилось, — заметил Том, когда первый голод был утолен.

— Да, великолепно, — ответила Катя с набитым ртом. — Мне кажется, я бы могла съесть еще четыре порции!

Не успела она вернуться к тарелке, как снова зазвонил телефон.

— Проклятье! — выругалась Катя. — Я думала, что выключила его!

— Возможно, это твоя подруга Криста, — предположил Том. — Наверняка она хочет узнать, как проходит лечение. Как-никак, ты серьезно отравилась, — добавил он, подмигнув.

— Привет, как дела? — беззаботно спросила Катя.

— Здравствуйте, госпожа Крамер. Это Фельдманн, ваш главный редактор. — Голос на другом конце провода назвать гневным было бы слишком мягко. — Вы меня еще помните?

— О, добрый день, госпожа Фельдман. — С лица Кати моментально слетела улыбка. — Я думала, что мне звонит кто-то другой.

— Это я заметила. Судя по вашему голосу, вы не слишком серьезно больны, не правда ли?

— Я… Мне уже немного лучше, — запинаясь, ответила Катя, совершенно сбитая с толку. Она же в письмах ни словом не обмолвилась, что плохо себя чувствует!

— Хорошо, тогда почему вы сейчас не на заседании?

От такой осведомленности Катя окончательно растерялась.