Книга Боги Бал-Сагота, страница 112 – Роберт Ирвин Говард

Вдруг мой сверхчувствительный разум почуял возникшее в воздухе напряжение. Прокаженный проковылял к двери и, выйдя, закрыл ее за собой. Мой взгляд непроизвольно переключился на кушетку, где лежал человек, незадолго до того вызвавший у меня подозрение. Я был готов поклясться, что в тот момент мне угрожающе сверкнул холодный, стальной блеск глаз – которые затем быстро закрылись. Я в один шаг подскочил к кушетке и склонился над лежащим. Кое-что в его лице показалось мне неестественным – под его бледным оттенком скрывался здоровый бронзовый цвет!

– Юн Шату! – вскричал я. – В доме шпион!

Далее события происходили с ошеломляющей скоростью. Человек на кушетке одним тигриным движением встал на ноги, в его руке блеснул револьвер. Своей жилистой рукой он отшвырнул меня в сторону, когда я пытался с ним побороться, и поверх привычного гула раздался резкий, решительный голос:

– Эй, ты! Стой! Стой!

Пистолет в руке незнакомца нацелился на прокаженного, который теперь устремился к двери семимильными шагами!

Тут все перемешалось; Юн Шату закричал что-то по-китайски, и в комнату со всех сторон ввалились четверо мальчишек-китайцев вместе с Юссефом Али – в руках у них заблестели ножи.

Все это я видел с неестественной четкостью – даже притом, что пытался в этот момент разглядеть лицо незнакомца. Прокаженный, убегая, теперь совсем не прихрамывал, и я заметил, как его глаза сузились, превратившись в стальные точки. Исполненный решимости, он устремил взгляд вдоль ствола револьвера – все в нем выдавало готовность убивать. Прокаженный был уже почти у наружной двери, но смерть еще могла настичь его прежде, чем он достигнет выхода.

А затем, в миг, когда палец незнакомца прижался к спусковому крючку, я сам бросился вперед и приложился правым кулаком к его подбородку. Он упал, будто от удара молота, и револьверный выстрел прогремел в пустоту, никого не задев.

В то же мгновение, с поразительным озарением, что постигает подчас людской разум, я понял, что прокаженный был не кем иным, как Тем, кто за ширмой!

Я склонился над павшим – тот, хоть и не лежал совсем без чувств, но оставался беспомощным после сразившего его удара. Он слабо пытался подняться, но я грубо придавил его к земле и схватил за фальшивую бороду, оторвав ее. Под ней показалось бронзового цвета лицо, чьи сильные черты нельзя было скрыть ни искусственной грязью, ни гримом.

Склонился к нему и Юссеф Али – с кинжалом в руке, устремив свирепый взгляд. Он уже занес свою темную сильную руку – но я схватил его за запястье.

– Не так быстро, черный дьявол! Ты что собираешься делать?

– Это Джон Гордон, – прошипел он. – Главный враг Хозяина! Он должен умереть, черт побери!

Джон Гордон! Это имя почему-то показалось мне знакомым, хотя я и не связывал его ни с лондонской полицией, ни с пребыванием в притоне Юн Шату. И тем не менее в одном я не сомневался.

– Ты его не убьешь, никоим образом. Встаньте! – Последнее относилось к Гордону, который неуверенно, лишь благодаря моей помощи, поднялся на ноги.

– Такой удар свалил бы и быка, – произнес я удивленно. – Я и сам не знал, что на такое способен.

Тот, кого я принял за прокаженного, уже исчез. Юн Шату стоял и смотрел на меня неподвижно, будто идол, скрыв руки в своих широких рукавах, а Юссеф Али, отступив, поглаживал большим пальцем кончик своего кинжала и бормотал проклятия, видя, что я вывел Гордона из опиумной комнаты и прошел с ним через невинного вида бар, что находился между этой комнатой и улицей.

– Понятия не имею, кто вы и что вы здесь делаете, – сказал ему я, когда мы очутились на улице, – но вы сами видите, что вам в этом месте появляться опасно. Советую держаться отсюда подальше.

Ответив лишь пытливым взглядом, он развернулся и поспешно, пусть и слегка нетвердо, двинулся прочь по улице.

В коридоре послышались легкие шаги. Ручка на двери медленно, осторожно повернулась, и она открылась. Я, набрав воздуха в грудь, вскочил на ноги. Красные губы, полураскрытые темные глаза, похожие на чудесные прозрачные моря, мерцающие волосы – в проеме двери возникла девушка из моих грез!

Она вошла и, изящно повернувшись, затворила за собой дверь. Я бросился было к ней, протягивая вперед руки, но она прижала палец к губам, и я остановился.

– Только не говорите громко, – почти шепотом попросила она. – Он не запрещал мне приходить, и все же…

Голос ее был мягким и музыкальным, с легким чужеземным акцентом, показавшимся мне очаровательным. Что же до нее самой, то каждая ее интонация, каждое движение говорило, что она была родом с Востока. Она чудилась мне будто бы благоуханным веяньем с той части света. От черных, как ночь, волос, собранных высоко над белым лбом, до маленьких ступней, обутых в остроконечные тапочки с высокими каблуками, девушка являла собой высший идеал восточной красоты – и ощущение это не ослаблялось, а наоборот, усиливалось тем, что на ней была английская блуза и юбка.

– Вы такая красивая! – проговорил я завороженно. – Кто вы?

– Я Зулейха, – ответила она с застенчивой улыбкой. – Мне… мне приятно, что я нравлюсь вам. И я рада, что вы избавились от своих гашишных грез.

Удивительно, как такая малость заставила мое сердце столь быстро забиться!

– Всем этим я обязан вам, Зулейха, – проговорил я хрипло. – Не грезил бы я постоянно о вас с той поры, как вы вытащили меня из той канавы – не достало бы мне сил даже надеяться, что буду освобожден от своего проклятия.

Она мило покраснела и сплела свои белые пальцы, будто была в тревоге.

– Завтра вы уезжаете из Англии? – вдруг спросила она.

– Да, только Хассим еще не принес мне билет… – Я вдруг запнулся, вспомнив ее просьбу не повышать голоса.

– Знаю, знаю! – быстро прошептала она, широко распахнув глаза. – И еще здесь был Джон Гордон! Он вас видел!

– Да!

Быстрым грациозным движением она подступила ко мне.

– Вам придется изображать другого человека! Послушайте, пока вы будете этим заниматься, Гордон не должен вас видеть! Он узнает вас, как бы вы ни пытались скрыть, кто вы! Он ужасный человек!

– Я не понимаю, – проговорил я в совершенном замешательстве. – Как Хозяину удалось отвадить меня от гашиша? Кто такой этот Гордон и зачем он сюда приходил? Почему Хозяин ушел, притворившись прокаженным, – и кто он? И самое главное – зачем мне изображать человека, которого я никогда не видел и о котором никогда не слышал?

– Не могу… не осмелюсь вам сказать! – прошептала она, побледнев. – Я…