Книга Оберег от испанской страсти, страница 23 – Дарья Донцова

— У Ани под матрасом. Это очень сильное лекарство, его в нашем отделении в реанимации используют. Вот не знаю, говорить ли маме?

Катя уперла руки в боки и шагнула к Регине:

— И как ты отнеслась к находке?

Мать пожала плечами:

— Не помню. Давно это было.

Екатерина расхохоталась.

— Избирательная амнезия. Что я Митрофана спрятала — она помнит, а про инъекции забыла. Анекдот. Регина Львовна забрала коробочку и заявила: «К Ане она отношения не имеет. Дядя Леня наркотиками баловался. Это его запас». Не могла ничего поумней придумать? Леонид тогда уже давно покойник был. Ампулы под матрасом у Ани хранились. Она что, не видела коробочку, когда белье меняла? Рианатана же возразила:

— Мама! Это не героин или что-то похожее на него. Этим медикаментом можно человека вылечить, но и убить легко. Вколешь больше, и больной скончается. Тихо, во сне. Если он раньше использовал это лекарство, то никаких подозрений не возникает. А бабушке его постоянно кололи.

— Откуда девочка столько подробностей о препарате знала? — удивилась я.

— Рианка училась на медсестру, — объяснила Катя, — в девятом классе в училище ушла, их на практику в клинику районную направили, она там знаний нахваталась про препараты.

— Где она сейчас? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — нехотя ответила Регина, — мы давно не виделись, заняты все. Можно вопрос вам задать?

— Конечно, — разрешила я и услышала:

— Анна поправится?

Я на протяжении всей беседы нет-нет да и думала о том, почему Регина не озабочена судьбой дочери, не расспрашивает меня о том, где находится Аня. Она не кинулась в свою комнату со словами: «Быстро оденусь и поеду к дочке». И я только сейчас сообразила, что мать испытала шок от известия о тяжелом состоянии дочери и наконец адекватно среагировала на плохую новость, и постаралась ответить осторожно:

— Она пока в коме. К сожалению, никто не может прогнозировать развитие событий.

— Я ничего в медицине не понимаю, — призналась Регина, — но слышала, что такой больной не всегда умирает.

Я решила приободрить Ливрову:

— Никогда нельзя терять надежду, известны случаи, когда люди спустя десятилетие возвращались к жизни.

— Вот-вот, — сказала Регина Львовна. — А где их держат?

Я удивилась ее вопросу.

— Сейчас Анна лежит в православном госпитале, там прекрасный уход за больными.

— Церковная больница, — протянула хозяйка пансионата. — Значит, лечат не по ОМС?

Меня охватило недоумение.

— По поводу полиса я ничего не могу сказать.

— Ее могут домой отправить?

— Наверное, — осторожно предположила я, — но точно не сейчас. Девушка не может существовать без аппаратуры. Она сама не дышит, не ест.

— И кто оплачивает услуги? — не утихала мать певицы. — По ОМС это не оформят.

Я недоумевала все больше.

— У одной моей воспитанницы отец слег после инсульта. Семья невероятные деньги ежемесячно отваливает за уход. Они дома палату реанимации оборудовали, набили ее всякими устройствами. Но я не смогу это сделать. Куда Аню деть, если она, как вы сказали, много лет лежать будет? — спросила мать Лавровой.

Я поняла, что Регина сильно нервничает, она боится, что не сможет обеспечить хорошие условия для больной, и стала успокаивать Ливрову:

— Слава богу, сейчас много специализированных клиник, где отлично ухаживают за теми, кто в коме. Вы правы, в квартире сложно установить аппаратуру. Чаще всего такие больные содержатся в медцентрах. Не переживайте, вы непременно отыщите нужный. Возможно, не сразу, где-то вам не понравится, но…

Катя издала смешок.

— Конечно, я задергалась, — перебила меня Регина. — Где денег взять? Кто сейчас за Аню платит? Если мне счет придет, увольте. Я не подписывалась на это.

Я растерялась, Ливрова тем временем не утихала:

— Зарабатываю я копейки. Что получаю, то в пансион вкладываю, порой мне на хлеб не остается. Как Анну содержать? А?

— М-м-м, — пробормотала я.

Я не первый год работаю в бригаде, прошла по служебной лестнице от стажера-неумехи до начальника одного из подразделений. Разные люди встречались на моем пути. Убийцы, насильники, педофилы, воры, мошенники, но я до сих пор пребывала в уверенности, что вижу каждый день грязь, потому что служба такая. Я ассенизатор, кто-то же должен заботиться о чистоте. Но в мире, где обитают простые люди, не полицейские, не эфэсбэшники, не члены спецбригад, а учителя, врачи, шоферы, продавцы, актеры, музыканты, короче, все остальные, вот там подлых личностей мало. Они все в моем огороде. И только сейчас мне в голову пришла простая, как швабра, мысль: хороший на первый взгляд человек при более детальном рассмотрении может оказаться мерзавцем, при этом он не нарушает закона, никто ему обвинений не предъявит. Ну разве можно привлечь к ответственности Регину Львовну за то, что она не озаботилась состоянием дочери, а испугалась за свой кошелек?

— Она просто лежит в кровати на аппаратах? — не утихала Ливрова.

Я кивнула.

— Анна, скорей всего, не поправится? — спросила хозяйка.

— Этот вопрос надо задать Господу Богу, — громче, чем хотела, произнесла я.

— Так и будет лежать, пока не умрет? — допытывалась мамаша. — Но как она может скончаться, если аппараты за нее дышат и все остальное делают? Сколько такая жизнь протянется? Бесконечно?

Я собрала в кулак все свое самообладание.

— Иногда семья больного принимает решение об отключении аппаратов.

— А-а-а, — протянула Регина, — то есть это я решаю, да? Сама-то она не разговаривает, не соображает. Аня просто труп, который существует искусственно, за деньги! И что надо сделать для того, чтобы…

Мамаша осеклась, помолчала и снова заговорила:

— Я просто так интересуюсь. Очень люблю Аню. Но надо ли ее мучить? Какой смысл в жизни овоща?

Я поняла, что сейчас ляпну лишнее, и встала.

— Спасибо за беседу. Не хочу более вам надоедать. Все вопросы, которые связаны с пребыванием Анны в больнице, вам нужно задать Никите Сергеевичу Игрову. Извините, я не занимаюсь медицинской стороной. Запишите номер продюсера.

Выйдя во двор, я сделала глубокий вдох и услышала голос Кати:

— Регина Львовна такая. Главное для нее деньги, более ни о чем она думать не может. На меня она копейки не потратит, а вот на себя… Гляньте на окна третьего этажа.

Я послушно задрала голову.

— Видите шторы? — спросила Екатерина. — Они совсем другие, чем внизу. На свои нужды Регина ничего не жалеет. И, поверьте, на ее этаже роскошная мебель, кухня, самые лучшие продукты. Дом построен так, что Ливрова живет обособленно. Я к ней только убирать хожу, а воспитанницы никогда не заглядывают. Не спорю, там, где я сплю, чисто, аккуратно. Но кровать, стол, диван — все из сетевого дешевого магазина. Да что там долго рассказывать. Хотя я могу и вспомнить. Когда особняк построили, коммуникации провели, отделку начали. На этажах, где предстояло жить мне, Рие и будущим воспитанницам, работал всего один мужчина, мастер на все руки, а я и Рианатана ему помогали. Мы тогда еще в школу ходили.