Книга Мое сокровище, страница 28 – Тереза Ромейн

Немного переместившись, он завис над Одриной. Какие-то косточки в его запястьях хрустнули, возникла жгучая боль, но ему было не до того. Чуть помедлив, он раздвинул коленом ее ноги, однако в тот же миг почувствовал, что его запястья уже чуть ли не завопили от боли, значительно притупляя удовольствие, и Джилс попробовал опереться на локти в надежде, что боль утихнет. Увы, этого не произошло. Кроме того, его мышцы словно онемели, и он, не удержавшись, всем весом навалился на девушку. И замер, проклиная свой недуг.

– Извини, – пробормотал он наконец. – Я должен остановиться. – И, скатившись с Одрины, устремил взгляд в темный потолок. Проклятье, он не имел права к ней прикасаться! Ибо у него не было будущего.

– Почему ты должен остановиться? – Одрина приподнялась на локте и заглянула ему в лицо. – Я ведь не девственница. Ты наверняка понимаешь это, так как знаешь о моих взаимоотношениях с Ллуэлином.

Джилс промолчал, а она добавила:

– А если ты беспокоишься о моей чести, то в этом нет необходимости.

Ладонь Одрины – зовущая и просящая – скользила по его телу, и он, тяжело вздохнув, пробормотал:

– Нет, принцесса, я беспокоюсь не из-за этого. Я прекрасно понимаю, что ты уже взрослая и сама способна позаботиться о своей чести. Мне едва хватает времени, чтобы присматривать за собственной. – Джилс понял, что обязан сказать ей правду. Невзирая на боль в суставах, он перехватил руку девушки и, переплетая ее пальцы со своими, тихо проговорил: – Все дело в том, Одрина, что мне нечего тебе предложить.

– В самом деле? – Она потянулась к его по-прежнему напряженному фаллосу.

Джилс почувствовал жар на щеках. Хорошо хоть, что в библиотеке было почти темно.

– Разве что только это… – пробормотал он со вздохом. – Но если это – единственное, что я могу тебе дать, то лучше уж совсем ничего.

– Ты как-то неправильно восхваляешь свои достоинства…

Джилс улыбнулся и даже тихонько хохотнул.

– Милая, ты не поняла. Я вовсе не пытаюсь себя расхваливать. – Они сейчас лежали бок о бок – как шахматные фигуры, изъятые из коробки. – Видишь ли, Одрина, у меня артрит. Это началось, когда я учился в университете, а моя мать уже умирала, мучаясь от боли. Пока что болезнь проникла лишь в мои руки, но со временем распространится по всему телу.

Девушка стиснула его руку.

– Но ты уверен, что это… действительно так?

– Никаких сомнений… Пока что мне везет – болезнь еще не перешла в более серьезную форму, но это – лишь вопрос времени. – Да, все его планы на будущее рухнули с осознанием того, что ужасный недуг, терзавший мать, однажды превратит в развалину и его тоже. Поэтому лучше уж избавить себя от дополнительной боли в будущем. – Так что теперь ты понимаешь, мне нет никакого смысла лелеять мечты… и тянуться к звездам. Нет никакого смысла стремиться к радостям и удовольствиям.

Одрина провела большим пальцем по его ладони.

– Но ведь можно получать удовольствие ради него самого, разве не так?

– Удовольствие очень скоро станет недоступным, и от этого станет еще больнее.

– Мне кажется, ты не слишком высокого мнения о своих способностях.

– Я имею в виду вовсе не секс. – Джилс криво усмехнулся. – Однако спасибо за веру в мои… мужские силы. Но все же я считаю, что сейчас, пока я еще не развалина, мой долг – помочь близким мне людям в осуществлении их мечтаний. Ну, а если мне на пути будут встречаться прекрасные принцессы, то я постараюсь быть к ним как можно добрее.

– Это хорошо… что ты знаешь, что тебе делать. – Одрина отвернулась. – Я сочувствую тебе… И по поводу твоей матери, и по поводу твоих рук. И я очень надеюсь, что все не так уж серьезно.

– Мне бы этого тоже хотелось. – Джилс сел и встряхнул кистями рук. – Но жалеть меня не надо. А если будешь меня жалеть, то я заберу свой сюртук и даже не побеспокоюсь из-за того, что ты, возможно, замерзнешь.

Несмотря на слезы, навернувшиеся на глаза, Одрина все же улыбнулась и тотчас завладела откинутым сюртуком – как он и ожидал.

– Только попробуй отними… – заявила она. – Тогда я противопоставлю твоим ручищам свои слабые женские ручки.

– По правде говоря, – вымолвил Джилс, – я испытываю… физический дискомфорт, и мне ненавистны все соображения насчет того, что я не должен к тебе прикасаться.

– Как ни странно, но мне приятно это слышать. – Одрина помолчала. – Но зачем ты стал целовать меня, если так настроен против удовольствий?

– Но ты ведь первая меня поцеловала…

– А зачем ты ответил?

Они несколько секунд смотрели друг на друга.

– Мы могли бы целоваться всю ночь, – проговорил, наконец, Джилс. – Интересно, это было бы желательно для нас обоих? Отвечаем на счет «три». Один, два, три…

– Да! – произнесли оба в унисон.

Джилс усмехнулся и провел ладонью по своей щетинистой щеке и подбородку, – не поцарапал ли случайно лицо Одрины, ее шею и грудь… такую мягкую и округлую?

– Боже мой, принцесса… Если бы мне платили в соответствии с тем, как сильно мне хочется целовать вас, я бы заработал целое состояние, и мы с отцом могли бы без промедлений покинуть Англию.

Одрина тоже приподнялась и пристально посмотрела на него.

– Я знаю, Джилс, что тебя здесь скоро не будет. Но если мне хочется, чтобы ты целовал меня, прежде чем уедешь, – то почему бы нет?..

Ее глаза казались бездонными. Во время перехода через Атлантику Джилс часто всматривался в зеленовато-синие океанские глубины, однако тогда у него ни разу не возникало ощущения, что он вот-вот погрузится в неизведанные пучины, – а вот сейчас…

Судорожно сглотнув, он проговорил:

– Потому что я не смогу… не захочу ограничиться лишь поцелуями. А что-то большее было бы… – Джилс откашлялся. – Это было бы сделано… из ошибочных соображений. Нас ведь разделит не только океан… Нас уже разделяет разное социальное положение.

Одрина держала перед собой его сюртук – словно щит.

– Ну тут, я думаю, небольшое преувеличение. Не забывай, что моя репутация практически погублена. Велика ли цена обесчещенной графской дочери?

– Она достойна того, чтобы к ней относились с уважением, – ответил Джилс, ни на секудну не задумываясь. Он уже давно почувствовал, что ему стало холодновато в одной рубашке. – Пойми, Одрина, для меня не имеют особого значения ни титул, ни состояние твоего отца, ни наше с тобой социальное неравенство. Но я знаю, что у вас в Англии этому придается значение. И я могу представить, как я воспринимаюсь с твоей точки зрения. Чужестранец-простолюдин, имеющий кое-какие навыки, которые он не использует… Человек со скромными доходами, с огромным громоздким телом и топорным лицом. Даже если не учитывать пару пока еще действующих рук, я все равно набираю не так уж много очков, чтобы стать подходящим вариантом для графской дочери.