Книга Мое сокровище, страница 47 – Тереза Ромейн

Немного помолчав, графиня заявила:

– Лондонское высшее общество предано «Ранделл и Бридж», причем это касается не только драгоценностей, но также золотой и серебряной посуды. Так что любой конкурент, тем более американец, обречен рядом с ними на провал.

Ричард пожал плечами:

– Но я им вовсе не конкурент. То есть я не собираюсь конкурировать с ними на их условиях.

Эстелла хмыкнула.

– Тогда это вряд ли можно назвать бизнесом. Ну вот скажите, какие побрякушки будут носить в новом сезоне элегантные юные дамы?

– Об этом вам, наверное, лучше знать… Вы ведь вращаетесь в высшем обществе.

– А где же ваши амбиции?.. Вы никогда не завоюете высшее общество без надлежащего апломба.

Ричард засмеялся, и в уголках его глаз образовались морщинки.

– Кому-то апломб, возможно, помогает, но у меня, думаю, это не получится. Я буду вести бизнес по-своему, другими методами.

– Это как же?

Ричард задумался, потирая ладонью свой могучий подбородок.

– Ну… если мне самому понравится та или иная вещь, то она произведет впечатление и на других. И благодаря моему энтузиазму такая вещь быстро найдет покупателя.

– О, перестаньте… – Эстелла сделала несколько глотков горьковато-сладкого кофе. – Продайте тогда что-нибудь мне. Посмотрим, действительно ли вы обладаете заявленными способностями. Попробуйте продать мне… ну, хотя бы мой тюрбан.

Ричард сдвинул брови и после непродолжительной паузы сказал:

– Вы уж извините, но ваш тюрбан мне совсем не нравится. Думаю, у меня не получится его продать.

Эстелла поискала глазами место, куда бы можно было со стуком поставить свою чашку. Такового под рукой не оказалось, поэтому ей пришлось осушить чашку до дна и со звоном поместить ее обратно на блюдце. Проклятый янки!.. И ведь он даже ничуть не смутился!

– Зачем вы носите такие… вещи? – спросил «проклятый янки». В паузу между двумя последними словами можно было бы вставить слово «ужасные». Оно не было произнесено, но явно подразумевалось.

– Потому что могу, – заявила графиня. – Я могу вести себя вызывающе и столь же вызывающе одеваться. А все окружающие должны это принимать по причине моего положения в обществе, возраста… и немалого состояния.

– Печально это слышать, – тихо отозвался мистер Резерфорд.

– Значит, я все-таки нагнала на вас страху? – Эстелла нисколько не сомневалась в том, что в конечном итоге он дрогнет.

– Нет, не нагнали. – Ричард закинул ногу на ногу. – Просто складывается впечатление, что вам самой не нравится то, что вы делаете. То, как себя проявляете, как одеваетесь… Именно это и нагоняет печаль.

Несколько секунд Эстелла была сосредоточена на том, чтобы сделать глубокий вдох. Казалось, воздух загустел настолько, что его трудно было втянуть в легкие без дополнительного усилия.

– Те прядки, что выглядывают из-под вашего тюрбана, имеют прекрасный цвет, – все так же спокойно продолжал Ричард. – Цвет, который называют золотисто-каштановым. Моя покойная жена считала, что у нее тоже золотисто-каштановые волосы, хотя в действительности они были рыжими, как у Джилса. – При упоминании о жене его губы тронула улыбка, выражавшая светлую грусть.

А вот Эстелла никогда не горевала по мужу. И вообще, жалела только себя. Конечно, покойный граф сделал ее богатой, однако он был грубым и бестактным развратником, который относился к юной жене как к игрушке и забавлялся ею, когда хотел и как хотел. Наверное, именно поэтому ее сердце довольно быстро очерствело… Или даже покрылось панцирем. Но ей почему-то очень нравилось, что Ричард хранил добрые воспоминания о своей второй половине.

– Так вам не нравились волосы вашей жены? – поинтересовалась Эстелла. Она старалась казаться равнодушной, ибо обнаженные чувства порою непригляднее обнаженного тела.

– Нет, почему же, нравились! Ведь они являлись… ее частью! – Удивление Ричарда было подобно легкой кратковременной ряби на спокойной водной поверхности. – Вероятно, они не нравились ей самой, раз уж она приписывала им другой цвет. А вам ваши волосы тоже не нравятся? Из-за этого вы постоянно прячете их под тюрбанами?

– Нет, тюрбаны я ношу потому, что слишком тщеславна для того, чтобы носить кружевные чепцы. Вы говорите, что у меня золотисто-каштановые волосы? Но они же почти седые… Я уже старая, Ричард.

– А вы ощущаете себя старой?

– Какая разница? Я являюсь старой.

Она уже давно стала двоюродной бабкой, и через каких-то два года ей стукнет шестьдесят. Пятьдесят восемь лет… Просто невероятно, что в таком возрасте она еще и разъезжает по северу Англии, а сейчас вот сидит напротив довольно-таки привлекательного мужчины, задающего ей слишком много вопросов. Но странно… Хотя эти вопросы ей не очень-то нравились, она почему-то на них отвечала.

– И все-таки, миледи, какой вы себя ощущаете?

Ричард смотрел на нее так, как никто не смотрел уже многие десятилетия. И его карие глаза словно притягивали ее… Несмотря на только что выпитый кофе, у графини пересохло в горле, и она с усилием пробормотала:

– Я ощущаю себя… по-разному.

Он улыбнулся и проговорил:

– Знаете, мне нравится разнообразие.

Эстелла улыбнулась в ответ, но ее улыбка была слишком робкой и неуверенной – казалось, ей пришлось пробиваться сквозь какой-то панцирь, прежде чем она достигла губ графини.

Скинув ногу с ноги, Ричард хлопнул ладонями по коленям и проговорил:

– Знаете, поскольку у нас масса свободного времени… Как насчет того, чтобы сыграть в карты или шахматы? Ставку можете определить сами.

Сердце Эстеллы билось несколько быстрее, чем обычно. И ей стало немного жарко.

– Что ж, давайте сыграем в карты.

– Итак, вы выбрали карты… Тогда подождите минутку, я их сейчас принесу.

Как только за Ричардом закрылась дверь, Эстелла сняла свой аквамариновый тюрбан и с удовольствием поскребла коротко остриженную голову. После чего водрузила головной убор обратно. Как бы там ни было, ей этот тюрбан нравился. А Ричарду нравилась она сама. Или же то, что она бывает разной и ощущает себя по-разному. А может… Впрочем, какая разница?

Тюрбан был не таким уж тяжелым, всего лишь несколько унций ткани и фальшивых бриллиантов. Тем не менее эта вещь казалась весьма весомой.

Уже после обеда Джилс, не удержавшись, принес несчастный кабачок в общий зал.

– Вот наше рождественское украшение. Он, по крайней мере, зеленый.

Одрина и Китти засмеялись, тогда как лица леди Ирвинг и миссис Бут одновременно вытянулись, а рты приоткрылись.

Сегодня хозяйка приготовила довольно простые, но очень вкусные блюда, и все обитатели постоялого двора – от графини до мальчишки с конюшни – с аппетитом ели картошку с мясом, запивая угощение элем или глинтвейном, который, как подозревал Джилс, леди Ирвинг «облагородила» добавлением более крепкого спиртного.