Книга Мышка, страница 13 – Наталья Черемина

— Ты обещала приехать в выходные и не приехала. И не звонила. Я ждал, ждал… Я бы позвонил, но ты же мне не дала свой телефон.

— Дима, я больше не буду приезжать. И мы больше не будем встречаться. Извини, что я не предупредила тебя, но я думала, без лишних сентиментальных прощаний будет лучше и быстрее.

— Но почему? — трагически вопросил Димон и, к ужасу Татьяны, из глаз его брызнули слезы.

— Дима, ты чего?!! Перестань немедленно, какой ужас! Я же на работе! Вдруг кто-нибудь увидит, что я скажу?

— Тебя это больше всего волнует, это, да? Кто что скажет? Я думал, что ты!.. А ты!.. Я не думал, что ты такая!

Сцена стала сильно смахивать на бразильское «мыло», и Татьяна поспешила перевести разговор в более продуктивное русло.

— Слушай, Дим, ну это же несерьезно. Мы с тобой взрослые люди, давай поговорим. Зачем ты так все близко к сердцу принимаешь? Может, тебе что-нибудь нужно? Ты только скажи. Может быть, денег нужно? Если не очень много, я могу…

— Ты! — Обычно робкий и ласковый, как ягненок, Дима метнулся к ней с необычайной проворностью и через секунду его искаженное яростью багровое лицо оказалось в десяти сантиметрах от ее испуганной физиономии. — Ты, стерва подлая, ты мне в душу плюнула, на мои чувства, на мою… — Он задохнулся и сжал кулаки, подавшись к ней через стол. Танька вскочила как ошпаренная и отшатнулась.

— Дим, Дим, Дим, подожди. Боже мой, извини, извини, давай поговорим, — лепетала Танька, отодвигаясь к стене, пока не уперлась в нее.

В этот, именно в этот, по закону подлости, момент дверь распахнулась и в кабинет величаво вплыла Элла.

— Татьяна Евгеньевна, извините, но Юрий Викторович просил срочно… О-о-о… — лицо Эллы осталось невозмутимым, но брови переместились на середину лба. — Татьяна Евгеньевна, вам нужна помощь?

Димон несколько остолбенел и пока не сообразил, как себя вести, а Танька бочком переместилась поближе к двери и зачем-то очень громко сказала:

— Элла, это мой племянник.

Одна бровь у Эллы опустилась вниз, а другая поднялась еще выше.

— Это мой племянник, у него возникли кое-какие затруднения, и я должна ему немного помочь. Это займет пять минут. Нет, десять. Скажи Юрию Викторовичу, что через десять минут я буду У него, ведь десять минут это потерпит, правда? — заискивающе спросила она, не глядя, рукой нашарив плечо Димона и рванув его за собой. — Если не потерпит, скажи, что я в туалете, скажи что-нибудь. Я решу эту проблему и приду очень быстро, — закончила Танька, вытолкнула обескураженную проблему в коридор и вылетела туда сама.

С Димона слетел весь апломб: глаза глядели потерянно, губы дрожали, под носом блестело. Танька вновь почувствовала себя на коне. Схватив своего Ромео чуть выше локтя, она волокла его по коридору, шипя:

— Устроил. Устроил мне концерт по заявкам. Сейчас выйдем на улицу, я тебе все скажу. Изображает тут любовь до гроба. Да что б ты понимал! Малолетка.

Выйдя на улицу, она завернула за угол и открыла было рот, как услышала сзади:

— Так вот кто у тебя завелся. Этот хмыренок?

Если бы это было бразильское «мыло», героиня бы грохнулась в обморок. Татьяна такой счастливой способностью не обладала и поэтому просто втянула голову в плечи и медленно повернулась.

— Эээ… Привет, Костя.

Коренастый тридцативосьмилетний Костя в роскошном пальто выбросил руку назад, и за его спиной пикнул новый глазастый «мерседес», из которого и велось наружное наблюдение. Костя вразвалочку подошел к сопернику и с нехорошей улыбкой смерил его взглядом с головы до ног. Димону стало еще хуже, чем Таньке.

— Как в анекдоте, блин. Моя любовница мне изменяет. Вопрос — с кем. Я впечатлен, Танюха. На молоденьких потянуло?

Танька подавленно молчала. Она прикидывала, как может закончиться эта история, и знала только одно: в десять минут она не уложится. Костя же решил допросить Димона:

— И давно вы?

— Почти месяц.

— Часто встречаетесь?

— Не очень. Не каждый день.

— Не каждый день? Ай-ай-ай. Сколько раз в неделю?

— Два. Три.

— Меня ты так не баловала, Танюха.

— А ты и не просил.

— А чё ты мне грубишь, блин?

Тут Димон решил до конца сыграть роль героического влюбленного:

— Не трогай ее! Она как раз говорила мне, что между нами все кончено. Она уже неделю не приезжала, и я сам к ней пришел. А она говорит: больше не будем встречаться. Она меня не любит.

— А-а-а, вон оно что. Она тебя не любит, меня не любит, значит, есть кто-то третий? Да ты, оказывается, шалава, Танюха?

Димон понял, что помог своей любимой с точностью до наоборот, и запальчиво крикнул первое, что пришло на ум:

— Она не шалава!

Хрясь — и получил короткий хук справа. Танька квадратными глазами посмотрела на нокаутированного Ромео и поняла, что сейчас то же самое будет и с ней.

— Подожди! Нет никого больше! Выслушай меня.

— Да ты б… чё тебя слушать!

— Я хотела ребенка. У меня проблемы с этим, шансов немного. Был выкидыш, мой парень меня бросил. Я стала пробовать с другими. Полгода пыталась — ничего не выходит. Попробую усыновить. А вас не хочу обманывать — ни тебя, ни его.

Повисла пауза. В душе у Кости, видимо, происходила борьба: на лице попеременно вспыхивали то гнев, то жалость. На земле Димон пошевелился, поднял голову и обвел их мутным взглядом. Мучители тупо уставились на него. Вдруг Костя выдал неожиданную информацию:

— А тебе, наверное, не дадут. Потому, что ты не замужем. Там должно быть все супер: семья, доход, здоровье. У меня знакомая пробовала, так ей не разрешили усыновить. Нет, говорят, всех условий. Иностранцам, прикинь, отдают детей, а нашим, русским, — нет. А баба такая нормальная…

Танька посмотрела на него взглядом побитой собаки. У нее было чувство, что лучше уж хук справа.

— А, ну ясно, — бесцветным голосом пробормотала она и добавила, обращаясь к Димону: — Ты извини, Дим, если что не так. Не приходи больше. — Повернулась к Косте и сказала ему: — И ты извини. Не хотела никого обидеть, не знала, что вы так все воспримете. Ну, я пошла, мне пора.

Глядя на ее понурую спину, Костя зачастил:

— Танюх, ты это, не обламывайся. Той тетке уже под пятьдесят было, ей еще про возраст сказали. А ты молодая, тебе должны дать. Не дрейфь.

Татьяна посмотрела на него и очень серьезно сказала:

— Я и не сдамся. Сделаю все.

Отвернулась и ушла. Но спина у нее была уже прямая.

Танька сидела в маленьком душном кабинете в потертом здании органов опеки и попечительства и старательно записывала в блокнотик все, что говорила толстая тетка, одетая в неприлично дорогой костюм. Перечень справок оказался впечатляющим, ручка бегала по бумаге, едва успевая, но резко замерла, когда прозвучал вопрос: