Онлайн книга «Любить птичку-ткачика»
|
Мила покопалась в аптечке, обнаружила тубус снотворного средства, в котором осталось две таблетки. Она вытряхнула их на ладонь, потом сразу обе сунула в рот, запила их ананасовым соком и пошла спать. * * * – Я вчера… случайно нашла письмо… – самым безразличным голосом сказала Мила, подавая Олегу на завтрак вместе с горячими бутербродами, которые он обожал, конверт от письма Дульсинеи. – Тут… на кухне… завалялось… Оно тебе нужно? А то, по-моему, пора выбросить всю эту кучу… – И она кивнула на яркую стопку журналов, газет и рекламных листовок. Олег, быстро оглядев конверт, порвал его на четыре части, кинул обрывки на диванчик. – Выбрасывай, – сказал и с аппетитом вонзил зубы в румяный хлеб. Миле показалось, что безразличие к конверту и отменный аппетит были показушно наигранными. – А кто эта… Сельвинская? – не выдержала Мила. – Я ее знаю? – Вряд ли… – невнятно проговорил Олег, продолжая жевать. – Это всего лишь заказчица. – Ты состоишь в переписке с заказчицами? – Не состою, – буркнул Олег и налил себе еще кофе. Мила понимала, что еще один вопрос на тему, которую он явно не желал обсуждать, будет ему неприятен, но остановиться не могла. – Ага, значит, это заказчицы пишут тебе безответные письма, – с сарказмом заметила она и откусила кусок бутерброда с сыром, который, растаяв внутри румяных хлебных кусочков, теперь тянулся длинными вязкими нитями, не желающими обрываться. – Мила! Прекрати! – сердито сказал Олег. – Ты заставляешь меня оправдываться перед тобой, хотя я ни в чем не виноват. Сельвинская Дарья Александровна заказала у меня вечернее платье, а в письме просила сильно не торопиться с выполнением заказа, поскольку на десять дней ложится в больницу. Из-за этого не сможет прийти и на примерку, которая намечена на следующий четверг. – Олег! Не держи меня за идиотку! – сорвалась она. – Имеется с десяток других способов связаться с тобой и твоим ателье: телефон, факс, Интернет! Какой дурак станет сейчас пользоваться почтой, когда надо передать срочное сообщение?! – Дарье Александровне за семьдесят, и ей не нравятся современные способы связи. – Но почему письмо написано на твой домашний адрес, а не на адрес «Силуэта»? Откуда она знает твой адрес на Васильевском? – Представь, она даже заказывать наряд приезжала ко мне на дом! – Олег весело улыбнулся. – Но почему? – Мила постаралась спросить спокойно, хотя его веселье в такой ситуации показалось ей мало уместным. – Потому что она – приятельница моей родной тетки! Между прочим, они вместе и приезжали! – Ага! Семидесятилетней карге вдруг понадобилось вечернее платье! – Зря ты так, – невозмутимо ответил Олег и шумно отхлебнул кофе. – Дарья Александровна большую часть жизни проработала на телевидении и выглядит не хуже Эдиты Пьехи. Как, кстати сказать, и моя тетка! А платье госпожа Сельвинская заранее заказала на собственный юбилей, который будет проходить, между прочим, в одном из залов телецентра на известной всему Питеру улице Чапыгина. – И ты предлагаешь мне в это поверить? – некрасиво взвизгнула Мила. – А почему бы нет? – А где тогда само письмо?! – То есть ты намеревалась с ним ознакомиться, но не получилось? – опять улыбнулся Олег. – Намеревалась… да… – пришлось признаться совершенно сникшей Миле. – …Потому что я… потому что мне… странны эти посторонние конверты… – Перестань, Милка! – расхохотался он. – Нет никаких посторонних конвертов! Есть всего лишь один-единственный! От почти семидесятипятилетней бабульки! Очень эффектной, но все же – именно бабульки! Олег бросил огрызок бутерброда в тарелку, вытащил Милу из-за стола и впился в ее губы своими, пахнущими кофе и поджаренным хлебом. Она, тут же забыв о том, что только что собиралась всплакнуть, страстно ответила ему. Конечно, им обоим, имеющим собственное дело, можно было не спешить на службу с раннего утра, как рядовым петербуржцам, но неотложные дела требовали и их присутствия на рабочих местах, а потому Мила первой вывернулась из объятий своего возлюбленного. – Нет, ты все-таки скажи… – Олег опять взял ее в кольцо своих рук. – …ты веришь, что Дарье скоро будет семьдесят пять, а потому она меня как женщина совершенно не интересует?! – Верю, – интимно прошептала Мила, которая сейчас была готова поверить даже в то, что вообще все, как одна, клиентки его «Силуэта» являются семидесятилетними старухами. – А в то, что я люблю только тебя? – Да… Только меня… Конечно же, я верю… * * * Историю с письмом Дарьи Александровны Сельвинской Мила поведала своей лучшей подруге и компаньонке Гелене Короленко в этот же день за обедом. После рассказа, который опять ее неумеренно взволновал, она задала Геле законный вопрос: – Ну и что ты думаешь на этот счет? – А чем тебе не нравится объяснение Романца? – удивилась подруга. – Не знаю… Ревность меня мучает, понимаешь?! Страшная, глухая и… бесконечная… Пока он меня обнимал, я свято верила в семидесятипятилетнюю заказчицу. А едва расстались, тут же опять накатило… как цунами… В общем, ты меня понимаешь… – Нет, не понимаю! Что тебя так сильно обеспокоило?! – Слишком уж он равнодушно порвал этот конверт! – Может быть, не слишком, а просто равнодушно? – Нет… Я сейчас это особенно отчетливо вижу… Вот я ставлю себя на его место и… – И что? – Ну… Я думаю, как бы я среагировала на то, если бы Олег нашел у меня конверт от мужчины… – И как же? – усмехнувшись, спросила Геля. – Я сразу принялась бы объяснять, что, мол, это деловое письмо, а он… – А что он? – А из него пришлось все вытягивать… И потом, я не стала бы уничтожать само письмо! – С чего ты взяла, что он его уничтожил? – Его ведь не было в конверте! – Мало ли… Письмо, кстати, может валяться у тебя же… в какой-нибудь другой куче бумаг… – Ты думаешь? – А что? Такой вариант не исключен, – ответила Геля и остановила машину у подъезда Милиной фирмы под названием «Ива». – Но у меня нет другой кучи… – задумчиво возразила Мила. – Есть! На твоем журнальном столике всегда полно всякой ерунды! – Вообще-то… да… Ты, как всегда, права… Хоть прямо сейчас… езжай и проверяй… – Ну… если хочешь, давай съездим… Только… – Что? – Так девчонки ведь ждут. Ты обещала, что мы выплатим им зарплату сразу после обеда. – Точно! Чуть не забыла! Но как только деньги выдашь, так уж… рванем, Гелька! А то я до вечера не выдержу! |