Книга Волосы Береники, страница 32 – Вера Колочкова

— Прости ее, Ника. Я думаю, ей тоже нелегко все это далось.

— Да ладно… За что мне ее прощать? Это мне у нее прощения просить надо, если по большому счету. Представляю, каково ей было за нами ходить с фотоаппаратом, прятаться в кустах. Только я не понимаю логики в ее действиях, если честно. Чего она хотела этим добиться? Что мой муж увидит на фотографиях свою жену-изменницу, надерет ей зад ремнем, посадит на цепь и не выпустит больше из дома? И тебе не с кем будет встречаться и не с кем изменять?

— Не знаю. Может, именно этого она и хотела.

— Глупо как-то. А фотографии с Матвеем зачем сделала?

— Как — с Матвеем? Где? Когда?

— Когда я его в кафе «Пингвин» приводила. К тебе. Ты очень просил.

— Да, я все помню, конечно. Разве я мог забыть?

— А чего тогда спрашиваешь?

— Да растерялся просто… Я эти фотографии, которые с Матвеем, и не видел. Где мы с тобой — эти да, эти я случайно увидел у нее в ноутбуке, и переписку в почте потом прочитал, когда она курьера заказывала, чтобы доставили пакет по адресу. А с Матвеем… Эти нет, не видел… Значит, она их тоже твоему мужу передала?

— Да. Именно так. Вопрос: зачем?.. Тут я вообще ничего не понимаю. Ты что, говорил с ней о Матвее?

— Нет, что ты! Как я мог?.. Для нее вопрос ребенка вообще больной. Да если бы она узнала…

— Ладно, Антон, не хочу больше об этом. Тяжело мне эти детективные головоломки разгадывать. Да и ни к чему теперь. Пойду, очень дел много.

— Ника, погоди! Погоди… Ты мне только скажи, Ника… Что твой муж? Ну то есть…

— Ты хочешь спросить, как он отреагировал, увидев такие чудесные фотографии? Да нормально отреагировал, как всякий уважающий себя мужик. Встал и ушел, и слушать моих оправданий не захотел. Да и какие у меня могут быть оправдания, сам понимаешь.

— Он что, разводиться решил?

— Ну это уже наши с ним дела, Антон. Я ни с кем их обсуждать не собираюсь.

— Значит, развод. Мне очень жаль, Ника, что так получилось, прости. А с другой стороны…

— Антон, прекрати! Хватит!

— Но послушай меня…

— Что, что ты хочешь сказать? Мне, мол, очень жаль, но, с другой стороны, все хорошо, прекрасная маркиза, да? Это ты хочешь сказать?

— Да, именно это я хочу сказать, Ника! — вдруг очень сердито, в тон ей, заговорил Антон. — Именно это! Потому что я честен с тобой и говорю то, что чувствую. Если уж так все получилось, то почему нет? Я люблю тебя, ты любишь меня… Почему нет? Я не говорю, что прямо сейчас, но… Должны же и мы когда-то быть вместе.

— А маленькую поправку в твою пламенную речь можно внести? Я не люблю тебя, Антон. Я только сейчас поняла, как сильно люблю своего мужа.

— Ну это уже мазохизм и чувство вины в тебе говорит, не более того. И это пройдет, Ника. Со временем. Ты главное запомни сейчас: мое предложение остается в силе. Можешь позвонить в любое время — я весь твой. Примчусь по первому зову, как Сивка-Бурка. И думаю, что ты обязательно позвонишь. Нет, я просто уверен.

— А Марину куда денем, Антон? Страдать заставим? Она ведь любит тебя, если способна на такие поступки. Кстати, меня все-таки не оставляет мысль: зачем она это сделала? Ну что наши с тобой фотографии отправила, это еще как-то можно объяснить, а вот те, которые Севе на другой день вручили. Уже с Матвеем… Зачем? Тем более, как ты утверждаешь, она ничего не знает про Матвея?

— Я не знаю, Ника. Правда не знаю… — искренне вздохнув, ответил Антон. — Мне иногда кажется, что она вообще не отдает отчета в своих поступках. Бывает, молчит целыми днями, а потом будто опомнится и дикие истерики закатывает. Я так от всего этого устал, Ника! Если б ты знала, как я устал… А давай уедем куда-нибудь, а? Всего на несколько дней? Не будем ни о чем рассуждать и спорить, просто чтобы в себя прийти. Давай куда-нибудь к морю, а? Ты, я и Матвей.

— Да о чем ты говоришь, Антон? Ты сам-то себя слышишь?

— Я себя слышу, конечно. А вот ты никак не можешь меня услышать. Ну же, Ника, расслабься, ты очень напряжена от всей этой ситуации, а еще тебе надо перестать все так уж драматизировать. В конце концов, Матвей мой сын, и я имею полное право.

— Как ты сказал? Право? Ты имеешь право?

— А разве нет?

— Опомнись, Антон! О каком праве ты говоришь? Ты же не думал о сыне все эти годы, правда? Не думал, как он живет, как растет, как взрослеет. Как учится, чем увлекается. Зато Сева о нем все время думал! Да ты хоть знаешь, как Сева его любит? Вот и представь, каково ему сейчас, а? Отцовство ведь не отменишь так просто, какими-то фотографиями. Это ж как по сердцу ножом. Еще и Томка вдруг ни с того ни с сего полезла… Зачем, с какой такой подлой целью… До сих пор ничего не понимаю!

— Какая Томка? Ты о чем?

— Томка Воронова, наша дорогая одноклассница. Ей жить негде было, я пригласила ее погостить… Да все это неважно, в общем.

— Да, Ника, я понимаю. И про Севу твоего все понимаю, хреново ему сейчас, наверное. Понимаю, но только знать ничего не хочу. Правда у каждого своя, и за счастье каждый по-своему борется. Но одно я знаю точно: я люблю тебя и хочу жить вместе с тобой и со своим сыном. Решай, Ника.

— Да что решать?.. Я давно уже все решила.

— А ты не торопись с ответом, не торопись.

— Все, Антон, поговорили, и хватит. Мне пора идти, — решительно поднялась Ника из-за стола. — Надеюсь, мы больше не встретимся. Удачи.

— И все равно — подумай! — крикнул он ей в спину. — Я буду тебе звонить.

— Не надо, я не отвечу, — обернулась она на ходу. — А твой номер занесу сейчас в черный список.

— Да у меня много номеров, не проблема… — услышала она напоследок, выходя из кафе.

— Подумаешь, напугал… — пробормотала себе под нос, усмехнувшись.

На улице начинался дождь, и надо было поторопиться дойти до машины, чтобы не промокнуть. И на работу надо было ехать очень быстро, до встречи с клиентом оставалось пятнадцать минут.

Уже подъезжая к офису, Ника подумала: зря она к Антону в кафе потащилась. И свои семейные дела тоже зря обсуждала. Будто снова Севу предала.

Хорошо, что день закрутил заботами и делами, отогнал неприятные мысли. К вечеру Ника так устала, что уже и забыла про Антона, про их разговор. И номер его телефона тоже забыла занести в черный список.

В офисе она опять засиделась допоздна, не могла допустить в делах даже маленькой незавершенности. Очень старалась, выкладывалась, как могла. Хотелось потом Севе дать подробный отчет. Чтобы он был доволен. Глупо, конечно, думать об этом сейчас, да и о каком довольстве может идти речь? Все равно ж кому-то придется уйти с фирмы после развода, получив законные учредительские отступные. Ужасно жалко будет уходить — кому бы то ни было. Это ж их детище, вместе все с нуля начинали.