Онлайн книга «Дар смерти»
|
Люди шли и шли. Я командовала, приказывая ложиться на тюфяки, тем, кому вовсе уж плохо, вот сюда, слева, где Линда, остальным сюда. Сейчас им помогут раздеться, вымыться, потом дадут чашку бульона, и я тоже подойду… Больные не протестовали. Помогали все, как могли. Здесь и сейчас люди столкнулись с громадной бедой, и какие там личные обиды? Какие склоки? Потом, все потом. А сейчас — хоть чем-то, да помочь! Я сортировала больных, а дар помогал мне в этом, шепча, кем надо заняться в первую очередь, кем во вторую, и можете меня казнить — сначала я занялась ранеными солдатами. Там требовалось и остановить кровь, и шить — и быстро. А рабы нуждались в первую очередь в мытье, чашке супа и перевязках ран от кандалов. Это не смертельно, хотя и болезненно. Линда распоряжалась, как могла. Один за другим люди подходили к ней, их окатывали теплой водой, быстро мылили серым едким мылом, не обращая внимания на ложную стыдливость — стой и молчи, голая, голый — все равно! Грязь в раны попадет, заражение начнется, тогда скулить будешь! Намылили? Теперь стой, водой окатим… На вымытых людей надевались рубахи — попросту простыни, с прорезанной посередине дырой, ничего другого я придумать не успела, пока хоть так, и они направлялись дальше. Получали чашку супа, и переходили в руки Линды. Тех, что попроще, могла перевязать и она, что посложнее — доставалось мне. А я работала… Рваная рана, колотая рана, рубленая рана, резаная рана… Промыть, остановить кровь, перевязать на скорую руку, и никто даже не замечал, что под кончиками моих пальцев исчезают в ранах крохотные золотые искорки. Эти люди справятся, они выживут, еще как выживут! Я никому не дам уйти… Ой! Канцлера я даже сначала не признала. В простом темном камзоле, с раненым плечом… — Ваша светлость? — Здравствуйте, госпожа… — Ветана, — привычно произнесла я. — Как же вы так? — Клинок хороший оказался. Так и… Руку поднимите. Солдат, подержи ему руку, чтобы сам не напрягался, — привычно кивнула я. Дар горел и полыхал… оххх! А рана-то плохая! Не знаю, что за оружие было у противника герцога, но кольчугу острие пробило. Сама рана не слишком глубокая, но в ней осталось несколько кольчужных колец. Надо чистить, резать, промывать иначе получим горячку, которая лишит нас канцлера за пару-тройку дней. Не хотелось бы. Сын у него хороший… — Ваша светлость, доверитесь? Резать надо, грязь вынимать, срочно? Канцлер испытующе посмотрел на меня, и махнул рукой. Здоровой. Зря он это сделал, тут же скривился. — Делай. Я достала из кармашка склянку с маковым молочком, накапала несколько капель в поднесенную мне чашку с водой. — Обезболивающее. Подействует — начну. Пейте — и ждите. Солдат, как только его светлость уснет — звать меня. И дальше, дальше. Рваная рана, нехорошая, но заживет. Промыть, стянуть края, оставить дренаж… Резаная рана, тут лучше, просто перевязать, этим сейчас займется девушка господи Рионы. Пусть косо-криво, но сделает… Когда во двор ворвался Карнеш Тирлен, а за ним следовало трое уче7ников, я чуть не разрыдалась от радости. — Вы пришли?! Слава Светлому! Карнеш окинул взглядом весь двор. — Вета… герцог? — Рана плохая, в ней грязь. Надо резать, чистить… — Ладно, я этим займусь, а ты здесь. Справляешься? — Учеников оставите? — Разумеется… Я перевела дух — и принялась за работу. Карнеш забрал герцога в здание, не кромсать же его на улице, как какого-нибудь босяка? Хотя перед болью все равны… И я работала и работала. Перевязать, осмотреть, приказать дать настойку, зашить, обработать, опять перевязать… Помощь лекаря здесь была так же нужна, как и талант командовать и распоряжаться людьми. Что бы я делала, будь обыкновенной травницей — не знаю. Наверное, растерялась бы, и моя растерянность убила бы несколько людей так же верно, как клинок врага. Я справлялась. Никто не остался без помощи, никто не был забыт, никто не умер… Мы работали все — и лекари, и служители, и сами больные, и гвардейцы, которые держались на ногах, даже они, высокородные, не считали за труд принести ведро с водой или помочь с перевязкой. Здесь и сейчас все были равны, потому что справиться можно было только вместе. В эту ночь я окончательно срослась с Алетаром, а он со мной. Глазами людей, ждущих помощи, кровавыми ранами, криками и стонами боли, звездами в ночном небе, огнями костров и запахом вареной рыбы и карболки, он вполз в меня и навсегда остался, ставя свою печать. И, в свою очередь, принял меня в свои объятия — потому что все, что могла я сейчас отдавала людям. Алетар не был добрым или злым, как не бывает добрым или злым каждый человек, но он был моим, а я принадлежала ему. Я не заметила, когда наступил рассвет, я только в какой-то момент пошатнулась — и стала падать, вычерпав себя не то, что до дна — еще глубже, и Бертен, которого я так и не заметила раньше, подхватил меня, и устроил в комнате для лекарей. Домой я бы сейчас не дошла. Линда поставила рядом кружку с отваром, но я уже спала, спала, спала… * * * — Ваше величество… — Рамон, прекрати. Мы здесь без всего этого сборища, разговаривай нормально! Его величество Эрик только что выслушал доклад герцога, и был весьма доволен. — Слушаюсь, дядя Эрик. — Уши оборву, сопля! — Не достанете, — ухмыльнулся Рамон. Королевская семья не отличалась высоким ростом. Уж Рамон точно был повыше короля, и подшучивал привычно. Моринары и Раденоры роднились между собой веками, им ли считаться титулами? Особенно если Моринары бегут от короны, как демон от храмовника? В его величестве кровь предков проявилась особенно ярко. Большие голубые глаза, светлые волосы, собранные в хвост, и другой хвост, проявляющийся в демонической ипостаси, острый подбородок, крючковатый нос, четко очерченные скулы… Поставь его рядом с портретами предков, любой скажет — Раденор. — Табурет подставлю, — и уже другим, полукоролевским тоном. — Вы хорошо поработали. Теперь ими займутся палачи. Уж они все вытряхнут. |