Онлайн книга «Марго Синие Уши»
— Я, конечно, не боюсь осьминогов, но ты уверен, что они не задушат щупальцами? — спросила Принцесса. — Они же вареные! — хмыкнул Таки. — Ни один вареный осьминог еще никого не задушил. Разве что очень темпераментный осьминог попадется. Котлеты же тебя до сих пор не забодали? Стефания очень обрадовалась их раннему приходу: — Вот и молодцы, поможете ужин готовить. А то Анастазия уже вся изнылась тесто раскатывать. — А они гуляют! А я тут вкалываю! — сказала девочка, раскатывая на столе в беседке длинный белый пласт. Стефания ловко отрывала от пласта кусочки, заворачивала в них мягкий сыр и бросала на шипящую сковородку. Очаг из камней был сложен прямо во дворе, рядом с беседкой. — О-о, калицунья! — обрадовался Таки. — Это в честь тебя, Тонька! Обычно мать их по воскресеньям жарит. А еще что будет? — Офто и улитки, — улыбнулась Стефания. — Улитки уже почти готовы, офто доходит. Марго, дорогая, снимите улиток с очага. Гофмейстерина заглянула в проем беседки. В руках у нее была кастрюлька с чем-то вкусно пахнущим, на лице — странное выражение. — Ты уже выздоровела? — обрадовалась Принцесса. — Ей бы еще полежать, но она так рвалась помогать, что пришлось разрешить, — сказала Стефания. — Тонечка, детка, сходи за хлебом. Таки, огонь вот-вот погаснет. — А… а куда идти? — удивилась Принцесса. Ее еще никогда в жизни не посылали за хлебом. — Выйди из дома и налево. Найдешь по запаху. Отдашь вот эту монету и попросишь маленьких хлебцев, как обычно. Принцесса растерянно посмотрела на Гофмейстерину. Но та потрясенно уставилась в кастрюльку и не среагировала. Принцесса взяла монетку, вышла за калитку, повернула налево. Аромат свежего хлеба валил с ног. У Принцессы забурчало в животе, в ушах и вообще во всем организме. Девочка заглянула в большое окно. Ой! Это не был хлебный магазин, как его обычно представляют. Это был ад. В темном подвале горели красные огни печей, в клубах дыма и пара сновали полуголые, загорелые черти в белых передниках. На лопатах они носили маленьких круглых «грешников», обсыпанных мукой, засовывали их в огненное жерло и вынимали уже золотистыми, в хрустящей корочке. Горы хлебов громоздились на деревянных подносах. Горячий воздух звенел от всевозможных «Эо!», «Оэ!», «По-по-по!» И посреди этого вулкана стоял высокий человек с вдохновенным лицом. Как регулировщик в «час пик», он движением руки направлял потоки «чертей» к печам и от печей, морщился, если потоки замирали, орал какие-то волшебные заклинания и периодически переходил на оперную арию… — Извините, — робко прошептала Принцесса. В шуме и гаме ее тем не менее услышали. Высокий человек подошел к окну. — Извините — вот, — и Принцесса протянула монету. — У меня такая уже есть, — сказал пекарь. — Это монета тысяча девятьсот шестидесятого года номиналом две лепты, без уникальных изъянов. Вот если бы вы принесли монету того же года в одну лепту с опечаткой в последнем слове на реверсе… — Нет-нет, — растерялась Принцесса. — Меня Стефания послала за хлебом. — Ах да, — кивнул пекарь. — Конечно. Он завернул в полотенце несколько хлебцев: — Не обожгись, девочка, они только что из печи. — Между прочим, я принцесса, — похвасталась Принцесса. Пусть этот величественный пекарь знает, что она тоже большой человек. — Да? — равнодушно сказал он. — И я царского рода, и по отцу, и по маме, прямой потомок Миноса. А у тебя нет случайно монеты в одну лепту тысяча девятьсот шестидесятого года с буквой А вместо О на реверсе? Как жаль… Сосо, презренный негодяй, вынимай лист из печи! О-о-о, дохлых ослов тебе печь, а не хлеб! Козла Ованеса тебе фаршировать, бездельник! И пекарь исчез в своем ароматном аду. Принцесса пошла домой, стараясь не выронить хлеб. Он жег сквозь полотенце. — Утром мы берем хлеб ночной выпечки, а к ужину Тео печет свежий, — сказала Стефания, нарезая раскаленные ломти. — А по воскресеньям он печет только ночью. Поэтому ужинать в воскресенье приходится с утренним хлебом, а не со свежевыпеченным. Представляешь, какой ужас? Садись, Тонечка. Пока козлятина дожарится, мы закусим улитками. — А улитки — это что? — спросила Принцесса. — Это печенье? — Улитки — это улитки, — объяснила Стефания и подняла крышку. В кастрюльке, среди зелени и жемчужин чеснока лежали полосатенькие улитки! Прямо в панцирях! — А… а их едят? — удивилась Принцесса. — Я думала, про них только мультики снимают. — Да, — сказала Гофмейстерина. — Я тоже вся в сомнениях. Принцесса двумя пальчиками взяла одну улитку и лизнула. Улитка не возражала. Вареные улитки вообще глубоко равнодушны к жизни. Принцесса осторожно отгрызла кусочек панциря и пожевала. — Ничего, вкусно, — сказала она. — Только колется немного. — Да ты вилкой, — и Таки ловко поддел зубцами улитку и вытащил ее из панциря. — М-м-м, очень здорово. Не осьминог, конечно. — Не могла же я гостям подать такое повседневное блюдо, как осьминог, — оправдывалась Стефания. Принцесса тем временем кольнула улитку вилкой. Строптивый моллюск застрял в раковине и на вилку не нанизывался. Добывая улитку вилкой по молекулам, Принцесса почувствовала, что прямо вот сейчас умрет от голода, если не съест это вредное животное. Она решительно засунула улитку в рот и разгрызла, как орех. Скорлупу выплюнула, а «сердцевину» с удовольствием съела. — Ты сломаешь зубы, — сказала Стефания. — Вытаскивай их вилочкой. А вот и мясо готово. Она положила Принцессе истекающий соком ломоть жареной на решетке козлятины. Принцесса забыла про единоборство с улиткой и воззрилась на мясо: — Вот это да! Гофмейстерина, а почему мне во дворце подавали размяклую вареную кашицу и называли это мясом? — Ох, — замялась Гофмейстерина. — Ваше Высочество, считается, что жареное мясо вредно… — Между прочим, верно, — подтвердила Стефания. — Мой прадед ел только жареное мясо, не признавая ни вареного, ни тушеного. И умер в возрасте всего девяноста четырех лет. А у нас в роду меньше ста-ста двадцати не живут. Правда, он не сам умер, а его кабан пропорол на охоте, которую затеяли на третий день его пятой женитьбы. Так что, может, неправильное питание и ни при чем. Принцесса съела второй кусок козлятины и внимательно посмотрела на третий, чтобы запомнить, как он выглядит, и рассказать королевским поварам. Кусок мяса неожиданно расплылся в ее глазах и превратился в горячий хлеб на блюде. На краю блюда в белой балетной пачке плясал па-де-де высокий пекарь и жонглировал улитками. А профессор в шляпе с розами, сидя на столе, пытался выдернуть из-под пекаря блюдо, крича, что пекарь украл блюдо из сарая и умчал на лихом осле… «Мне нельзя спать, — подумала Принцесса, пытаясь разлепить глаза. — Я еще пирожков с сыром не пробовала…» |