Онлайн книга «Херсонеситы»
|
«Пиксида! Разбитая пиксида! Все так, как в моем видении!» Дионисий упал на колени, пытаясь помочь матери. Но Алексия вытащила из лежащих комком пряжек, застежек, серег простое ожерелье, сделанное из ракушек-гребешков и костяных бляшек камбалы. – Сыночек, беги без меня. Найди Дайону, спасайтесь вместе! В Херсонес бегите. Там твой дядя, мой брат – Актеон. Это ожерелье он сделал своими руками, когда мы были еще маленькими. По нему он узнает тебя. Ну же, Дионисий! – Нет, мама, нет! Только с тобой! – Моя нога повреждена. Мы встретимся позже. Обязательно встретимся. А сейчас выполни мою просьбу. Дайона где-то в доме. Помоги ей. И нам с отцом помоги: мы будем спокойны, зная, что наши дети в безопасности. Ты выполнишь мою просьбу, Дионисий? Он молчал. Холодный голос внутри подсказывал, что все, о чем говорит мать, – неправда. Что эти минуты – последние. И больше он не обнимет ее, не услышит любимого голоса. Теряя драгоценные мгновения, Дионисий стоял, глядя на мать. Пламя, вопли, треск рухнувших где-то перекрытий – все это было, но словно во сне. Алексия, забыв о боли, выпрямилась и с размаху ударила сына по щеке. – Ну же, раскисший мальчишка! Очнись и беги! Спасай сестру. Ты отныне несешь ответственность за ее жизнь! Пощечина и приказ подействовали, Дионисий приник к матери: – Я люблю тебя, мама, – и, до крови закусив губу, чтобы не закричать, не оглянуться, выбежал из гинекея. Комната сестры находилась рядом, но Дайоны в ней не было. Не было ее и в других комнатах, и в трапезной. Не замечая летящих камней, стрел, Дионисий метался по дому. Кто-то страшно закричал в кладовой, и мальчик бросился туда. Кричал отец. Рухнувшее перекрытие придавило его к полу. Он скреб содранными в кровь пальцами плиты, покрытые чем-то скользким. – Масло! Отец, это масло! – закричал Дионисий, понимая, насколько опасно, когда столько масла находится рядом с огнем. Сквозь уходящее сознание Гераклеон разглядел сына и успел крикнуть: – Немедленно убирайся! Масло, достигнув огня, вспыхнуло. Больше ничего не соображая, не отдавая отчета в своих действиях, Дионисий пошел по дому, поочередно заглядывая туда, куда еще можно было заглянуть. После того как на его глазах погиб отец, после приказа матери в сознании засело одно – найти и спасти Дайону. Не понимая, что делает, он шагнул в только что выбитую калитку прямо под ноги гарцующей лошади. Всадник в пластинчатом панцире – страшный, огромный, скалящийся из-под глубокого шлема, – занес для удара копье, но пущенная из продолжавшей обороняться башни стрела, пролетев совсем рядом с лицом, отвлекла его внимание. Рука не опустилась. В этот момент кто-то крикнул: – Беги! – Епифаний?! – Беги! Появление учителя и друга придало силы. Дионисий рванулся за растворившейся во тьме фигурой. На его счастье, всадник, заметив, что целил в мальчишку, не стал устраивать погоню. Добежав до арбустума, Дионисий, почти ничего не видя перед собой, уткнулся в спину резко остановившегося старика. – Стой! Епифаний задыхался. Долгий бег был не под силу человеку с нездоровым сердцем и слабыми от болезней и старости ногами. Упав в траву, он прохрипел: – Сядь! Теперь, когда не надо было решать самому, когда рядом оказался взрослый, умудренный жизнью человек, вернулось осознание происходящего. Дионисий почувствовал, что его руки сжимают какой-то предмет, поднес его к лицу и в тусклом свете Селены {18} увидел ожерелье матери. Порыв бежать обратно предупредила рука Епифания. – Дионисий, остановись. Ты уже ничем никому не поможешь. – Нет, нет, пусти! Там мама! Она просила отыскать Дайону. Я обещал, я должен, Епифаний! – Будь разумен, мальчик. Усадьбу заняли скифы. Они жестоки, сильны. Ты не войдешь и не выйдешь незамеченным. Слава богам, я успел спасти тебя! – Но как ты узнал? – Я почувствовал твою тревогу еще утром. А днем – увидел… – Что ты увидел? – Будущее, Дионисий. Я увидел будущее. – Но почему же ты прибыл так поздно? Тебя бы отец послушал! – Не успел. Все произошло слишком быстро. – Епифаний, теперь нас двое! Мы спасем маму и Дайону! Дионисий рванулся к дому, но жрец успел схватить его за руку. – Стой! – Голос старика стал настолько глухим, что о значении фразы Дионисий скорее догадался, чем разобрал слова. – Не ходи. Кроме горя, это тебе ничего не принесет. – Мама… Дайона… Я не оставлю их. – Что ж, ты сделал выбор. Такой, каким его видел я. – Ты видел? – Да, мальчик. Выбор твой достоин, хотя для меня… Впрочем, теперь это не важно. Перед тем, как мы пойдем… – Ты все же пойдешь со мной? – Теперь я обязан это сделать. – Благодарю тебя, Епифаний, благодарю. Ты… ты настоящий друг. – Мне повезло услышать эти слова из твоих уст, Дионисий. Они не опоздали. Теперь я должен исполнить то, к чему готовился много лет. – Ты исполнишь все, что задумал, только после! Мы должны… – Нет. Теперь. Помнишь ли ты о ценностях, переданных мне Кахотепом? – Помню. Бежим скорее! – Готов ли ты стать их хранителем? – Хорошо, Епифаний. Готов! Только не сейчас. Когда ты уплатишь обол Харону… – Нет. Мои видения были достаточно ясны. По-другому я мыслил передать великий дар. Но ты сам выбрал путь. Епифаний протянул дрожащему, порывающемуся бежать Дионисию небольшой мешок темной кожи. – Мальчик мой, поклянись богами Олимпа, что будешь хранить это сокровище наравне со своей жизнью. Больше своей жизни! Я завещаю тебе право передать дар тому правителю, который обернет его во благо свободного народа. Для этого боги наделили тебя умением распознавать в людях то, что скрыто для обычного человека. В противном случае ты найдешь достойного преемника или… уничтожишь сосуд и Глаз Ра. Ибо в руках человека нечестного дар может обернуться проклятием. – Клянусь! Только храни пока сам свой мешок. Я заберу его, когда мы выручим маму и Дайону. – Нет, Дионисий, держи. А теперь пойдем. С ожерельем Алексии на шее и таинственным мешком в руках Дионисий бросился к дому. За ним едва поспевал Епифаний. Усадьба горела и уже не сопротивлялась. Рядом с оборонительной стеной ходили скифские воины и мечами добивали раненых. Дионисий сжал кулаки. Подался вперед. |