Онлайн книга «У кого что болит»
– У меня ничего не получится. – Да это же невероятно просто. Я берусь обучить тебя за две минуты. Вот увидишь. Сейчас сбегаю за инструментами. Иглы и тушь – вот и все, что нам нужно. У меня есть тушь самых разных цветов – столько же, сколько у тебя красок, но несравненно более красивых… – Повторяю – это невозможно. – У меня есть самые разные цвета. Правда, Жози? – Правда. – Вот увидишь, – сказал Дриоли. – Сейчас принесу. Он поднялся со стула и вышел из комнаты нетвердой, но решительной походкой. Спустя полчаса Дриоли вернулся. – Я принес все, что нужно! – воскликнул он, размахивая коричневым чемоданчиком. – Здесь все необходимое для татуировщика. Он поставил чемоданчик на стол, раскрыл его и вынул машинку и флакончики с тушью разных цветов. Включив машинку в сеть, он щелкнул выключателем. Послышалось гудение, и игла, выступавшая на четверть дюйма с одного конца, начала быстро ходить вверх-вниз. Он скинул пиджак и засучил рукава. – Теперь смотри. Следи за мной, я покажу тебе, как все просто. Сначала нарисую что-нибудь на своей руке. Вся его рука, от кисти до локтя, была уже покрыта разными синими рисунками, однако ему удалось найти маленький участок кожи для демонстрации своего искусства. – Прежде всего я выбираю тушь – возьмем обыкновенную, синюю… окунаю кончик иглы в тушь… так… держу иглу прямо и осторожно веду ее по поверхности кожи… вот так… и под действием небольшого моторчика и электричества игла скачет вверх-вниз и прокалывает кожу, чернила попадают в нее, вот и все. Видишь, как все просто… вот смотри, я нарисовал на руке собаку… Юноша заинтересовался. – Ну-ка, дай попробую. На тебе. Гудящей иглой он принялся наносить синие линии на руке Дриоли. – И правда просто, – сказал он. – Все равно что рисовать чернилами. Разницы никакой, разве что так медленнее. – Я же говорил – ничего здесь трудного нет. Так ты готов? Начнем? – Немедленно. – Натурщицу! – крикнул Дриоли. – Жози, иди сюда! Он засуетился, охваченный энтузиазмом, и, пошатываясь, принялся расхаживать по комнате, делая разные приготовления, точно ребенок в предвкушении какой-то захватывающей игры. – Где она будет стоять? – Пусть стоит там, возле моего туалетного столика. Пусть причесывается. Хорошо, если бы она распустила волосы и причесывалась – так я ее и нарисую. – Грандиозно. Ты гений. Молодая женщина нехотя подошла к туалетному столику с бокалом вина в руке. Дриоли стащил с себя рубашку и вылез из брюк. На нем остались только трусы, носки и ботинки. Он стоял и покачивался из стороны в сторону; он был хотя и невысок ростом, но крепкого сложения, а кожа у него была белая, почти лишенная растительности. – Итак, – сказал он, – я – холст. Куда ты поставишь свой холст? – Как всегда – на мольберт. – Не валяй дурака. Холст ведь я. – Ну так и становись на мольберт. Там твое место. – Это как же? – Так ты холст или не холст? – Холст. Уже начинаю чувствовать себя холстом. – Тогда становись на мольберт. Для тебя это должно быть делом привычным. – Честное слово, это невозможно. – Ладно, тогда садись на стул. Спиной ко мне, а свою пьяную башку положи на спинку стула. Да поживее, мне не терпится начать. – Я готов. – Сначала, – сказал юноша, – я сделаю набросок. Потом, если он меня устроит, займусь татуировкой. Он принялся водить широкой кистью по голой спине Дриоли. – Эй! – закричал Дриоли. – У меня по спине бегает огромная сороконожка! – Сиди спокойно! Не двигайся! Юноша работал быстро, накладывая краску тонким слоем, чтобы потом она не мешала татуировке. Едва приступив к рисованию, он так увлекся, что, казалось, протрезвел. Он наносил мазки быстрыми движениями, при этом рука от кисти до локтя не двигалась, и не прошло и получаса, как все было закончено. – Вот и все, – сказал он Жози, которая тотчас же вернулась на кушетку, легла на нее и заснула. А вот Дриоли не спал. Он следил за тем, как юноша взял иглу и окунул ее в тушь; потом он почувствовал острое щекочущее жжение, когда игла коснулась кожи на его спине. Заснуть ему не давала боль – неприятная, но терпимая. Дриоли развлекал себя, стараясь представить, что делается у него за спиной. Юноша работал с невероятным напряжением. Судя по всему, он был полностью поглощен работой инструмента и тем необычным эффектом, который тот производил. Наступила полночь, но игла жужжала, и юноша все работал. Дриоли вспомнил, что, когда художник наконец отступил на шаг и произнес: «Готово», за окном уже рассвело и слышно было, как на улице переговаривались прохожие. – Я хочу посмотреть, – сказал Дриоли. Юноша взял зеркало, повернул его под углом, и Дриоли вытянул шею. – Боже мой! – воскликнул он. Зрелище было потрясающее. Вся спина, от плеч до основания позвоночника, горела красками – золотистыми, зелеными, голубыми, черными, розовыми. Татуировка была такой густой, что казалось, портрет написан маслом. Юноша старался как можно ближе следовать мазкам кисти, густо заполняя их, и удачно сумел воспользоваться выступом лопаток, так что и они стали частью композиции. Более того, хотя работал он медленно, ему каким-то образом удалось передать свой стиль. Портрет получился вполне живой, в нем явно просматривалась вихреобразная, выстраданная манера, столь характерная для других работ Сутина. Ни о каком сходстве речи не было. Скорее было передано настроение, а не сходство; очертания лица женщины были расплывчаты, хотя само лицо обнаруживало пьяную веселость, а на заднем плане кружились в водовороте темно-зеленые мазки. – Грандиозно! – Мне и самому нравится. Юноша отступил, критически разглядывая картину. – Знаешь, – прибавил он, – вышло и вправду недурно – можно и подписать. И, взяв машинку, он в правом нижнем углу вывел жужжащей иглой свое имя, как раз над почками Дриоли. И вот старик, которого звали Дриоли, стоял точно завороженный, разглядывая картину, выставленную в витрине. Это было так давно, будто произошло в другой жизни. А что же юноша? Что сделалось с ним? Он вспомнил, что, вернувшись с войны – первой войны, – он затосковал по нему и спросил у Жози: – А где мой маленький калмык? – Уехал, – ответила она тогда. – Не знаю куда, но слышала, будто его нанял какой-то меценат и услал в Серэ писать картины. – Может, еще вернется. |