Книга Переход, страница 41 – Михаил Соловьев

– Ну и что тут? – отдуваясь, подошел Иван. – Где? – Последний вопрос оказался невпопад и завис над плато.

– Здесь, – так же невпопад ответил расстроенный Николай.

– Что?

– Сидор Юркин и бинокль. – Он протянул найденное Ивану.

– И?

– Стояли они там. Палатка двухместная. Еду готовили. Скорее всего, на газе. Юрка наблюдал оттуда. Потом, похоже, слушать пошел, о чем в палатке говорят. Наверняка его заметили, потому как драка началась. Боролись. Потом один побежал сюда, упал и больше не шевелился. Выглядит так, будто никто никуда не уходил, а все просто вдруг каким-то образом исчезли…

– Куда? – глядя на марево, удивился Иван.

– У него спрашивай, – показал на жертвенный камень Мишка.

– Ага! Вот он! – зло воскликнул Иван.

– Послушай! Антонио в письме дважды повторял: «Никаких обрядов!» – напомнил парень. – Котловину с острыми зубцами искать только визуально.

– Пробегусь по плато, – сказал Николай. – Может, замечу чего. Вон еще следы. – Он показал на следующую высотку. – Может, они и не исчезли вовсе, а ушли просто.

– Давай, – согласился Иван. – А мы тут с Мишкой поглядим.

Пошли к камню.

Ощущение пристального чужого взгляда, следящего за ними, не исчезало. К нему прибавилось неприятное переживание своей неуместности и чуждости, словно они здесь незваные гости и кому-то сильно мешают.

Жертвенник оказался усеченной пирамидой с отверстием на верхней площадке, состоящей из блоков. Странно выглядели эти камни, будто отлитые из цемента вперемешку с гравием.

Обойдя его, неожиданно увидели рисунок – маленький жертвенник и лежащее на нем животное.

Рядом была процарапана фигурка с заштрихованной нижней частью и молнией, бьющей в голову человека. Венчал изображение месяц.

– Короче, со светопреставлением, которое Николай видел, ясно, – сообщил дядька. – Они эту «машинку» все-таки запустили, на свою беду. Помолчал и добавил: – И на нашу…

– На нашу-то почему? – не понял Мишка.

– А как Юрку оттуда вызволять будем? – повернулся к нему Иван. – Ты-то не пойдешь, а мне точно придется.

– Может, все-таки пойду? – не утерпел Мишка. – Шаманка-то сказала, выйдем только вместе и «вытаскивать» вас буду я.

– Не знаю ничего! – рявкнул дядька. – Не пойдешь, и точка!

Мишка лишь засопел.

Пошли к ночлегу конкурентов и стали разбивать лагерь.

Через пару часов вернулся Николай.

– Тот, кто шел, искал то же, что и я, – такого же кругаля выдал. Ничего нового. Испарились они, что ли?

– Вместе с вещами и палаткой? А сидор Юркин как же? – возразил Иван.

– А он, скорее всего, остался вне процесса, а остальные – фьють! – ответил Мишка.

– «Фьють»! – съехидничал дядька. – Что это за «фьють» такое и куда?

– Сегодня увидим.

– Я увижу! – отрезал дядька. – Николай с тобой здесь останется. Если что, пойдете обратно настоящую экспедицию собирать.

– Я не останусь. – Николай шагнул к жертвеннику. – Там Юрбан! Я пойду!

– Слушай, – примирительно заговорил Иван, – ты хоть знать будешь, как это выглядит и что делать надо. Мы уже третья экспедиция, которая за последние сто лет туда ныряет. Те, кто пришел первыми, умерли, и не нашел бы их никто, если б не это голубиное письмо. Теперь наши конкуренты вместе с Юркой туда свалились, и что с ними сейчас – неясно. Про меня – бабушка вообще надвое сказала. Возьму, конечно, с собой и джипиэс, и спутниковый телефон, но вот поможет ли это? Адыга же на корабле рассказывала про деда, у которого ты ночевал. Как там его?

– Трифоныч, – уточнил Мишка.

– Так вот, Трифоныч подслушал, что и у них «эсэсы» какие-то есть и спутник. Но почему они молчат и не выходят? – закончил вопросом дядька.

– Обряд-то как будете делать? – вдруг спросил Мишка.

– А «брызнем» по-бурятски, и всё! – твердо ответил Иван. – Водка еще есть.

– Не терпится тебе в преисподнюю свалиться? – злился Птахин, наплевав на осторожность и взрывной характер дядьки Ивана. – Не берешь меня – ладно. А сам? Меня тетка убьет потом за то, что я тебя отпустил. Да и батя…

– Ну не пусти. – Дядька прищурился. – Попробуй. Задумал что-то, покладистый такой стал?

– А чего тут задумаешь? – насупился Птахин, хотя соображения у него действительно появились. – Ты разберись для начала, что делать.

– Хорошо. – Дядька повернулся к жертвеннику. – На рисунке месяц, значит, делать надо ночью, как стемнеет. Стоять в полный рост нельзя: молнией убьет. Переходит на ту сторону лишь тот, кто находится в зоне действия камня. Там, где Юркины вещи остались, ничего, похоже, не действует. Там вы с Николаем и ляжете. Глаза на всякий случай завяжите. Сильно тут, думается, все пыхает. А возле жертвенника и вообще ничего не растет. Камни одни… – закончил Иван.

– Может, поедим чего? – примирительно заговорил Птахин. План у него созрел окончательно.

Только золото

До золота они все-таки сегодня добрались.

Желтая груда вблизи завораживала. Собранная из отдельных самородков и выломанных жильных кусков, она смеялась над путешественниками: мол, смотрите сколько угодно – все равно не унесете.

Обладать таким богатством желал сейчас каждый: золотая лихорадка – болезнь серьезная.

Когда Петрович, подойдя, нагнулся и начал перебирать самородки, компаньоны в душе возмутились: права на золото не могли принадлежать только кому-нибудь одному – и тоже потянулись к куче.

Занятие оказалось на редкость увлекательным. Когда еще выпадет возможность подержать в руках такие крупные золотые слитки! Настоящий Форт-Нокс!

Спустя полчаса кладоискатели наигрались, успокоились и решили загрузить самородками прихваченные рюкзаки. Смекнули, что надо нести по двое, и двинулись в обратный путь.

– Интересно, почему груда самородков не возле камня? – нарушил молчание Петрович.

– Наверное, в азарте насобирали, пока выход искали, – предположила Анна Иосифовна.

– Ладно, дал бы нам Бог сбежать отсюда, а то скоро Юркины друзья подойдут. Воевать-то не будем с ними? – спросил егеря Петрович.

– У них, как сюда явятся, не будет других желаний, кроме как домой быстрей вернуться. Какая уж тут война? Выберемся, нет – неизвестно. По-моему, не до раздоров будет.