Онлайн книга «Кот недовинченный»
|
Однако же стиль стихов, несмотря на женский род, очень что-то Ленчику напоминал. Хотя он по стилям и не спец, но ощущение явное: по духу очень похоже на вчерашнее письмо Питохи с доморощенным шифром в «сабджекте». Юноша хмыкнул и вернулся к посланию. Клуб «Пражская весна». 26 февраля, вечер. 22.15. Ленчик От Праги в пенсионерском клубе «Пражская весна» имелся лишь нарисованный во всю стену Карлов мост. И пиво. От весны – побеги искусственной жимолости по-над мостом. Оно и понятно, почему зелень была искусственной. Настоящая от шума увяла б в шесть секунд. В клубе все грохотало. От музыки, натурально, дрожали стены и потолок. Звуковая волна равномерно била по ушам. Когда Ленчик появился на пороге, к нему обратилось множество заинтересованных женских взоров: и его ровесниц в соблазнительных топиках, и ровесниц его мамани в не менее откровенных маечках. На первых еще можно было посмотреть. Вторые являли собой, в своих попытках ухватить кусочек субботнего счастья, довольно жалкое зрелище. Мужчин в клубе традиционно наблюдался дефицит, и каждый новый представитель сильного пола встречался с жадным любопытством. Ленчик заметил тетку Катюшу. Она на Ленчиково явление никакого внимания не обратила. Сидела себе за столиком с какой-то овцой, полненькой, очкастой, ее же возраста – явной домохозяйкой. Девушки потягивали коктейли ядовито-синего цвета и увлеченно беседовали, подавшись друг к другу и пытаясь перекричать гром музыки. Ленчику пришлось подойти к самому столу Катерины, прежде чем тетка заметила его. – О! Ленчик! – прокричала она. – Садись!! Заказать тебе пива?! – Нет!! – проорал юноша в ответ. – Я за рулем!! – Тогда – колы?! – Да!! – Это, кстати, подруга моей парашютной юности, звать Валентиной! А этот замечательный юноша – мой племянник Ленчик!! «Замечательный юноша» коротко кивнул «подруге парашютной юности». Из-за громыхания колонок разговаривать не было никакой возможности. Только Кате, тренированной тысячами лекций и миллионами оболтусов-студентов, еще удавалось донести более-менее связную мысль до окружающих. Явилась кола. Ленчик поблагодарил официантку кивком головы, сделал пару глотков, а Катя проорала ему: – Давай, пригласи меня танцевать! Лелик сделал такую рожу, словно вместо колы ему принесли хинин. – Лелик!! Ты меня обижаешь!! Тут как раз заиграли олдскульный [4] хит «Отель „Калифорния“», народ на танцполе стал сбиваться в парочки, виснуть друг на друге, и Ленчик с миной мученика встал из-за стола, подал Катерине руку. – Силь ву пле, мадам. Они прошли меж столиков, чужих ног и недоприглашенных девиц и выбрались на танцпол. – Не больно-то мне твои танцы нужны, – проворчала Катя в ухо Ленчика, когда он повел ее в «медляке». – Но как мы еще с тобой поговорить сможем? – А мне и потанцевать с тобой, тетенька, доставляет большое удовольствие. – Чего ж ты рожицу тогда кривил?! – Не люблю, когда на меня глазеют. И в самом деле, парочкой интересовались многие. Девицы поглядывали на тридцатилетнюю Катю, осмелившуюся кадрить юнца, с нескрываемой злобой. Она, в отместку им, прижалась к Ленчику и прошептала ему в ухо: – Ну, выкладывай свои новости. Оказавшись щека к щеке, вести осмысленный разговор было возможно – собственно, в клубах музыка для того и запускается столь громко, дабы сплотить представителей противоположных полов теснее некуда. Ленчик, ведя Екатерину, рассказал ей о пришедшем вчера «мыле» от Антона – о чудо-программе, о том, что Питоха ее якобы уничтожил, а она, может, «всплыла» в Оклахоме. Потом поведал о стихах, присланных ему сегодня неизвестной поклонницей. – Ну-ка, процитируй! – заинтересовалась Катя. Леня с чувством продекламировал заученные наизусть стихи: Я не туда тебя позвала, где вышка кровь Земли качала, а где положено начало газеты, гетто, арсенала. Катя резюмировала: – Бездарные, конечно, стишата. Во-первых, грамматическая норма – не «позвАла», а «позвалА», с ударением на последний слог. А потом, отглагольная рифма «позвала – качала» – явный признак графомании. – А я и не говорил, что мне Ахмадулина письма пишет, – фыркнул Ленчик. – Тут главное не форма, а смысл. То есть, я даже думаю, шифр. Катя задумалась лишь на минуту, а потом переспросила: – Значит, говоришь, твой Питоха намекал в своем письме, что якобы послал свою программу какой-то тетке в Оклахому? А в Оклахоме никаких клиенток у брачного агентства нет? – Ага. – А ты знаешь, что в Оклахоме раньше в большом количестве нефть добывали? – Откуда мне знать! Я ж не в «керосинке» учусь! – Это вопрос общей эрудиции, – отбрила тетка. – Ну, неважно. Во всяком случае, стих «где вышка кровь Земли качала» – явный намек на Оклахому. Стало быть, обращаться в Оклахомщину тебе совсем не след. – А куда – след? – А об этом говорится во втором двустишии. Как там?.. – Где положено начало газеты, гетто, арсенала, – послушно повторил Ленчик. – Бред какой-то. – Это не бред. В двустишии зашифрован город Венеция. В Венеции у агентства «Уж замуж за рубеж» клиентки есть? – Есть… – растерянно пробормотал Ленчик. – Одна овца там проживает… Но, постой, с чего ты взяла, что имеется в виду именно Венеция? – А с того, что я, между прочим, филолог и чуть-чуть этимологией занималась. – Энтомологией? – Энтомология, дурачок, – наука о насекомых. Ею из гуманитариев один Набоков занимался. А я занималась этимологией – происхождением слов. Песняк про «Отель „Калифорния”» оказался длинным, и они приспособились разговаривать, рот к уху, даже в реве колонок. Точнее, Катя говорила, а Леня слушал. – Так вот, «газета», «гетто» и «арсенал» – слова итальянские. Да не просто итальянские. Они конкретно из Венеции пошли. «Газетой», помнится мне с первого курса, называли мелкую венецианскую монету – столько там первые газеты стоили. А «арсенал», к примеру, восходит к арабскому «дарсина-а», что означает «дом ремесел». Поэтому в стихах твой Антон (а я не сомневаюсь, что это он извращается) имеет в виду Венецию. Можешь и к доктору не ходить. – Супер! – восхитился Ленчик. – Ты у меня, тетка, не просто кандидат наук. Ты – мегаученый! И юноша чмокнул Катерину в щечку. |