Двести шестьдесят восемь миллионов четыреста тридцать пять тысяч четыреста пятьдесят шесть… спокойно, спокойно, ничего непоправимого не случилось. Если Хьовфин будет катастрофически не рад видеть сыновей, которых он успел похоронить, и опального брата – нас просто призовут обратно под горы, только и всего. А Фрайндин, думаю, вполне сможет довести дело до конца в одиночку. Мы с самого начала знали, что убеждать Фина придётся именно ему.
Младший брат Повелителя эльфов как раз протянул руку Авэндилль: ладонью кверху, в требовательном жесте.
– Отдай нам перстень, и я буду лично просить брата помиловать тебя.
Мудро. Если добыть вещественное доказательство до прихода Хьовфина, это однозначно добавит убедительности нашим словам. А самостоятельно перебирать все кольца, которых у эльфийки наверняка десятки, выискивая то самое… На подобное у нас времени явно не оставалось.
Авэндилль медлила, но в воздухе серебряным блеском молнии сверкнула сталь.
– Делай, что говорят. Быстро. – Дэнимон обнажил свой меч, и кончик лезвия был направлен перепуганной эльфийке в лицо. – Никогда не думал, что придётся угрожать женщине. Впрочем, не так важно, как выглядит порождение зла, суть у всех одна.
– Принц, – осторожно вымолвил Лод, – вы…
– Не волнуйтесь, я её не убью, – в голосе эльфа прорезались какие-то лихорадочные, фанатичные нотки, остро напомнившие мне Алью в начале нашего знакомства. – Но если не отдаст кольцо прямо сейчас, пожалеет. – Он сделал пару шагов, оказавшись рядом с Фрайном, прямо перед загнанной преступницей. – Кольцо!
– Отдай его, Дилль. Или его отыщем мы, но это не облегчит твою участь, – Эсфориэль говорил куда мягче, но то была обманчивая мягкость шёлка, под которым прятался острый клинок. – Если тебе нечего скрывать, это никак не навредит тебе, верно?
Она медленно отняла руку ото рта. Тяжело дыша, опустила её, отерев ладони о юбку.
Не говоря ни слова, Авэндилль повернулась к туалетному столику. Потянула пальцы к костяной шкатулке, подле которой положила гребень. Шкатулка была небольшой, в неё не спрятался бы кинжал, и даже дротик – едва ли; но краем глаза я заметила, как Лод, не поднимая руки, выплел пальцами рунную паутинку.
А ещё – как у его локтя на миг обозначился прозрачный контур воздушного щита.
– Что бы ни случилось, – сказал он, невзначай прислонившись спиной к двери, – всем оставаться там, где вы стоите.
Эльфийка замерла, только и успев, что откинуть крышку.
Ясно. Колдун наверняка укрыл нас защитным барьером, и какой бы козырь ни оказался у убийцы в рукаве, на нас он не подействует.
– Быстрее, – Дэнимон нетерпеливо подался вперёд, так, что от эльфийки его отделяла только длина клинка, почти упиравшегося Авэндилль в ухо. Видно было, как преломляется воздух там, где сталь пересекла границу магического щита: барьер не пропускал ничего снаружи, но не изнутри.
– Принц, отойдите назад.
Это был почти приказ, и за твёрдостью в голосе Лода я прочитала тревогу.
Послышалось звяканье, тихое и глухое, точно кто-то мял в ладони горсть гальки – эльфийка перебирала свои украшения. Потом принялась выкладывать их на стол, одно за другим. Кольца, ожерелья, браслеты в золотисто-зелёных тонах.
Горло от волнения сжалось так, что трудно было дышать.
Шестьдесят восемь миллиардов семьсот девятнадцать миллионов…
– Отойдите, – повторил колдун, сощуренными глазами следя за тем, как Авэндилль ищет что-то, – и опустите меч. В этом нет нужды.
– Нет, я…
Эльфийка в очередной раз вынула пальцы из шкатулки. Сжимая в них маленький белый кристалл, похожий на кварц.
А потом мир обратился чистой белизной, и на меня навалилась беззвучная чернота.
Я ослепла, оглохла, потерялась в тёмной тишине. Потом врезалась спиной во что-то. Упала? Ударилась об пол? Нет, это стена, я просто отпрянула к ней, а пол – вот он, под ногами, а, протянув руку, нащупаешь мантию Лода… Я всё там же, всё в той же комнате, всё в том же дворце.
И всего лишь подпала под действие магического аналога светошумовой гранаты.
Вспомнив напутствия Лода, я замерла, отчаянно моргая, считая мгновения в тишине, нервно ожидая, пока пройдёт действие заклинания. Слух вернулся первым.
– …спокойно, оставайтесь на местах! – крик колдуна с трудом пробивался сквозь мутную пелену: казалось, из моих ушей медленно вынимают вату. – Я запечатал комнату и закрыл нас барьером, она не сможет ни убежать, ни причинить нам вреда! Заклятие безвредное, скоро всё восстановится, но проходит даже через…
– Все целы? Мне казалось, я ранил кого-то! – в словах Дэнимона сквозила лёгкая паника. – Когда меня ослепило, я отшатнулся и взмахнул мечом, и я почувствовал…
В темноте проявились очертания предметов. Потом начало светлеть: постепенно, сперва оборачивая мир в густую серость, затем разрисовывая его выцветшими было красками.
В наступившей вдруг тишине – уже не колдовской – Лод рванул вперёд.
И когда я разглядела, что скрывала темнота, я забыла вдохнуть.
Она лежала там же, у окна. Светлые волосы пропитываются краснотой, голова повёрнута под каким-то странным углом, рот беспомощно открыт, стеклянные глаза смотрят прямо перед собой. Под шеей, по которой с левой стороны до кадыка алой ленточкой протянулась глубокая рана, растеклась тягучая вишнёвая лужа. Дэнимон стоял чуть поодаль, оцепенев, так и сжимая в опущенной ладони меч… с кончика которого на дерево размеренно капала кровь.
Лод рухнул на колени, накрыл ладонью разрезанное горло эльфийки, пачкая мантию и пальцы тошнотворным багрянцем, колдовским сиянием пытаясь исправить, исцелить, заставить снова дышать – бесполезно. Я понимала это так же хорошо, как, должно быть, понимал он. Но из всех, кто был в комнате, никто ещё не мог признать и принять того, что случилось.
Включая меня.
Барьер не в силах был помешать острой стали мазнуть эльфийку по горлу. Она хотела сбежать, но вместо этого напоролась на меч. И умерла – вместе со всеми надеждами. Потому что теперь, даже если мы найдём перстень, мы ничего, ничего, ничего не докажем.
Неужели всё? Из-за случайности, из-за ерунды, так просто, так глупо, так…
Рядом со мной громыхнуло, и дверь ударилась о стену, почти слетев с петель. Сначала в комнату ворвались семеро стражей, проскочив мимо меня, вжавшейся в стену; за ними прошествовал Хьовфин, сопровождаемый шелестом серебряных одежд. Замер, глядя на открывшуюся его взору картину.
На своего наследника, который стоял над мёртвой эльфийкой, сжимая в руках окровавленный клинок. Рядом с дядей-изменником. Без ошейника.
Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие выводы сделает Хьовфин.
– Так ты тоже избрал сторону тьмы, – губы Повелителя побелели от гнева, голос звенел потрясением и яростью, сузившиеся глаза перевели взгляд с одного сына на другого. – Вы оба!
