Онлайн книга «Черно-белый танец»
|
– Н-но… – Стой! Стой прямо, я сказал! И Сеня принялся надевать на нее дубленку. Только сейчас Настя заметила, что вышла она раздетой. Ее дубленка висела в баре, на крючке у входа, – когда же Сеня успел ее взять? Настя не помнила. Ничего себе, уже провалы в памяти начались… – Пошли потихоньку, – приказал Сеня. – Машину поймаем. Я тебя домой отвезу. – Нет! – выкрикнула Настя. Двое милицейских внимательно посмотрели в их сторону. – Да не ори ты! – простонал Сеня. – Я не поеду домой, – упрямо сказала Настя. – Хорошо, не поедешь домой. Давай только уйдем отсюда. К счастью, до дороги было два шага. Сеня поднял руку, подзывая такси. – Т-только п-посмей с-сказать, что на Б-бронную, – выдавила Настя. – Да понял я, – отмахнулся от нее Сеня. И спросил остановившегося водилу: – На Шверника поедем? …В тепле машины Настю заклонило в сон. Но стоило закрыть глаза, как с ней начинало твориться что-то ужасное. К горлу подкатывала тошнотворная волна, и такси, казалось, начинало качаться с боку на бок, словно утлая лодчонка. – Эй, не спи, Настя, – тревожно сказал Сеня. – Т-тут так воняет, – простонала она. – Можно, я открою окно? – спросил Сеня у водителя. – Открывай, – буркнул тот. – Смотри только, чтобы девчонка твоя машину мне не изгадила. Сеня подтолкнул Настину голову к открытому окну, приказал: – Дыши! Глубоко вдыхай, ртом! Морозный воздух обжигал горло, в глаза били колкие снежинки. Но Настя все дышала и дышала – она поняла: Сеню надо слушаться. Минут через пять действительно стало полегче. Настя обернулась к Сене: – Ф-фу, что это такое со мной было? – Да ничего особенного. Напилась, – спокойно пояснил он. – Еще чуть-чуть – отключилась бы. Скажи спасибо, что я вовремя подошел. – Спасибо, – покорно произнесла Настя. – Но как… как ты узнал? – Да случайно. Видел, что ты вдруг с карнавала убежала… А потом я покурить вышел, у Ломоносова наших встретил. Они и сказали: набулькалась водки из горла и пошла на какой-то концерт. В министерство. Что-то я не припомню, чтобы мать тебя раньше на концерты брала… Да и не бывает у нее там, по-моему, никаких концертов. Настя промолчала. – Ну, я забеспокоился. Спросил у ребят, куда ты на самом деле отправилась. А они за тобой, оказывается, следили. Видели, как ты у забора минут десять стояла. И потом почесала – по проспекту Маркса в сторону Пешков-стрит. Мишка мне сказал: такой походочкой – только Зимний штурмуют. Или в «Яму» идут. Ну, я и пошел тебя искать… В «Космос» заходил, в «Московское». А потом – про «Москву» подумал. Вовремя пришел, а? Настя вздохнула. От мыслей о парнях в кафе ее снова начало мутить. – А что тем парням от меня было надо? Сеня хохотнул: – Ну и вопросы! Подумай чуть-чуть – может, догадаешься? Настя покраснела и промолчала. Сеня сказал: – Ладно, проехали. Ну, рассказывай: с чего ты вдруг в алкоголизм ударилась? – Да ни с чего, – пробурчала Настя. Не говорить же Сеньке правду! – Просто надоело все. До смерти. И универ, и предки, и Москва… и вообще все, вся жизнь. Такая тоска кругом! – А «коблер», значит, смыл все печали, – задумчиво произнес Сеня. – Ну ладно, я понял. Девочка решила бороться с депрессией старым, как мир, способом. «Зачем таким надменным тоном говорить-то?» – возмутилась Настя. Но оставила реплику при себе. Сегодня у нее, пожалуй, права голоса нет. – Ну и что мне с тобой теперь делать? Может, все же домой, а? Ты, вроде, протрезвела… А если предки запах учуют – скажешь, что на карнавале все пили. – Нет, – отрезала Настя. – Ну нет – так нет, – не стал спорить Сеня. – Значит, только в общагу, больше некуда. Ряженкой тебя напою. От похмелья помогает. Ну а дальше решим, что делать. До общежития на улице Шверника добрались быстро. Миновали подозрительную вахтершу. Бабка потребовала с Насти студенческий билет, переписала фамилию и взяла слово «чтобы без этих штук, а в двадцать три ноль-ноль – попрошу на выход». Сениных соседей в комнате не оказалось: «Они у меня гуляки, до утра беситься будут!» – А ты – не гуляка? – строго спросила Настя, присаживаясь на Сенину постель. Она бы с удовольствием села на стул или в кресло, да только в маленькой комнатухе иных горизонтальных поверхностей, кроме как кроватей, не имелось. – Не, я не по этой части, – усмехнулся Сеня. – Это ты у нас так нагулялась, что еле сидишь… Да ты приляг, не бойся. Не буду я на тебя бросаться. Пойду лучше в холодильник схожу. – Куда-куда? – Холодильник у нас общий, всемером скинулись. В шестьсот восьмой комнате стоит, у них там замок самый крепкий. Сеня отсутствовал долго, вернулся с бутылкой ряженки и чаем в целлофановом пакете. Объяснил: – Ряженка – от похмелья. Чай – для тонуса. У девчонок стрельнул. Только две ложки отсыпали, жадины… Сейчас буду тебя в норму приводить. Чувствовала себя Настя плохо. Голова кружиться перестала, но ноги до сих пор тряслись, а в желудке дрожала противная муть. – И чего это меня так… развезло? – Настя с трудом выговорила непривычное слово. – А с того! Кто же градус понижает, коктейль после водки пьет? Да и коктейлей, кажется, было принято на грудь немало. Два? Три? – Три, – вздохнула Настя. – Но они вроде совсем не пьянящие. Сладенькие, вкусные… – Самый опасный продукт, – авторитетно заверил Сеня. – Нет ничего хуже, когда пьешь, а градуса не чувствуешь. – Ты, я гляжу, знаток, – подколола Настя. – Поживи в общаге – и не такое узнаешь… Ну, давай – сначала ряженку, залпом, – а потом чайку крепенького. «Антипохмельная терапия» а-ля Челышев сработала. Ноги трястись перестали, в голове тоже прояснилось. Настя вдруг увидела себя словно со стороны: сидит, подобрав ноги, на Сенькиной постели, в пустой общежитской комнате. А Сеня пристроился на краешке, держит ее за руку, по-докторски смотрит в глаза… «Эх, не попасть бы мне из огня, да в полымя», – забеспокоилась Настя. А Сеня ласково погладил ее по руке и взглянул на часы: – Почти одиннадцать, пора двигать. Давай, выгребай карманы: попробуем на такси наскрести. А то у меня, извини, – только рупь в наличии. Рваный рупчик. …Домой Настя вернулась в полночь. Мама и дед уже спали, только бабушка выглянула из своей комнаты: – Ну, нагулялась? |