Онлайн книга «Черно-белый танец»
|
Анфиса Сергеевна вздохнула, поникла головой. – Значит, – констатировал Арсений, – он еще одного человека убил. Там, на Московском море… В свою одежду его нарядил и утопил в полынье… Анфиса мелко и часто закивала головой, с робостью и страхом глядя на Арсения. – И вы его потом, этого человека, как своего мужа опознали… – продолжил Сеня. – И похоронили под его, мужниным, именем… И ничего никому не сказали… – Все так было, парень… – горестно вздохнула она. – Капитоновых этот ирод погубил. И бродягу этого безвестного. И… И тебя тоже в тюрьму вот отправил… Прости меня, мальчик… На глазах у Анфисы Сергеевны выступили слезы. – Я-то что… – ухмыльнулся Арсений. – Я-то живой… – А он, считай, и не живой… – жалостливо вздохнула жена, кивнув на лежащее на кровати связанное бесчувственное тело убийцы. – И я тоже не живая все эти годы была… – И он все время здесь, на даче, прожил? Так тихо прожил, что его никто не видел? И не заподозрил? Анфиса снова мелко-мелко и часто закивала головой. По щекам ее струились слезы, которые она, казалось, не замечала. – Чего ж он боялся-то? – спросил Арсений с оттенком презрения и злобы. Все-таки эта парочка, Валентиновы, Анфиса и Илья, была повинна в том, что он провел в тюрьмах и лагерях почти четыре года – те годы, что обещали стать самыми лучшими в его жизни. – Что его обвинят, боялся? Так ведь меня к той зиме уже посадили… Тюрьмы он боялся? – Не только, – вздохнула женщина и покачала головой. – Ох, не только тюрьмы. * * * Настя в тысячный раз спрашивала себя: «Неужели я это сделала? Неужели ушла от него? Ушла не просто, не на время, чтоб попугать, а навсегда, безвозвратно?!» Но разве у нее были иные варианты? После того, что наговорил ей Эжен, оставалось только уйти. Молча, как королеве. С высоко поднятой головой. «Хороша королева. Без копейки в кармане». Она выскочила из дому в чем была. С собой – только паспорт и монетки в кармане пальто. Николенька тоже был в домашнем: старых джинсах и вытянутом свитере. Только любимую «бибику» в карман курточки положил. Мелочи Насте хватило на метро да на автобус. Хорошо, Николенька мороженого не просил. Мальчик вел себя тихо. Не плакал, вопросов не задавал. Только держал Настю за руку – крепко-крепко, как будто боялся потерять и ее. Но ведь завтра он чего-нибудь у нее попросит! И мороженого, и новую машинку, и «баданку» («баранку»). И начнет спрашивать: «А когда мы пойдем домой?» Что она ответит сыну – она не знала. Она сидела в Сениной съемной квартире – ключ он сразу сделал – и вспоминала. Настя снова и снова прокручивала в голове отвратительный скандал. Припоминала каждую фразу Эжена – острую, словно нож Золингеновской стали. Каждую его ухмылку – масляную и мерзкую. «Я жила с незнакомцем! Я, дура, думала, что знаю его, как облупленного. Да, вальяжный. Да, хамоватый. Но никогда я не предполагала, что он может быть садистом. Он ведь не просто ранил меня. Он радовался, что причиняет мне боль! Какое счастье, что в Николеньке нет его крови. И его характера!» Настя вбежала в комнату, где в беспокойном сне забылся сынуля. На щечках – высохшие дорожки слез, губки обиженно выпячены… И брови – лохматые, как у взрослого. И подбородок – квадратненький, как у шерифов в американских фильмах. Как он все же похож на Сеньку! На Сеньку… Да, на Сеньку… Но как он, этот самый Сенька, воспримет их неожиданное вторжение в его жизнь? Готов ли Арсений к тому, чтобы быть ему отцом? Готов ли к ответственности, к заботе о ребенке, к неизбежным денежным тратам? Сеня, наверно, даже не знает, что детские брючки рвутся по паре в месяц. И что обуви растущему сынуле хватает только на полгода – а потом ботинки становятся малы. И бесконечные машинки Николенька постоянно требует. И конструкторы. И еще он любит «миноград» («виноград»), «малинку» и дыни – все с рынка. Настина ярость по отношению к Эжену понемногу утихла. «Женя, конечно, сволочь, – вяло думала она. – Но семью он содержал. И блатом, и деньгами, и связями». И Настя, и Николенька были приписаны к мидовской поликлинике, сынуля ходил в ведомственный садик. Женя постоянно привозил из-за границы маечки с Микки Маусом и даже конструкторы «Лего»… «Какая-то продажная тварь я получаюсь, – терзала себя Настя. – Вроде как за деньги что угодно вытерпеть готова. И подлые выходки. И даже то, что он с маман спит». Да только правда ли это? Не ляпнул ли Женя в запале, сгоряча, желая уколоть ее побольнее? Конечно, для Эжена не было секретом, что Настя слегка ревнует его к собственной матери. Что ей не нравится, когда зять и теща порой попивают вместе кофе и улыбаются друг другу. – Вы прямо как голубки… Воркуете! – однажды укорила их Настя. Мама на ее реплику не отреагировала. Холодно попросила: – Передай, пожалуйста, сахар. А Женя широко улыбнулся: – Мы, Настенька, – не голубки. Мы – орлы. Тогда у Насти и зародилось подозрение… только она его отмела. «Какая чушь! Женька на четырнадцать лет ее моложе. Да маме просто приятно, что ей оказывает внимание молодой да красивый!» Но, значит, дело в том, что это не просто внимание? «А вот мы сейчас и выясним…». Она вышла в крохотную Сенину прихожую и достала из кармана пальто кошелек. Затем вынула из пустого кошелька трамвайный билетик. На оборотной стороне она записала мамин телефон, ее номер в Питере, где та находилась в командировке. Связь установилась мгновенно. Мамин голос звучал так отчетливо, словно она находилась в соседней комнате. Настя ясно расслышала недовольные нотки: – Настя. Я уже сплю, ты меня разбудила… Что там у вас еще? – У нас все шикарно, – ледяным тоном сказала Настя. – Просто у меня к тебе один вопрос появился. – А что, вопрос не может потерпеть до утра? – не менее холодно поинтересовалась мама. «Ну и семейка у меня!» – мелькнуло у Насти. – Нет, не может, – отрезала она. – Скажи пожалуйста, давно ли ты спишь с Эженом? Мать вскрикнула так громко, что Настя отвела трубку от уха: – Что-о?! – Что слышала. Эжен мне сегодня похвастался, что давно. А начали, сказал, когда я еще в восьмом классе училась. Мать молчала. – Ну, что же ты, мамуля? – поторопила ее Настя. – Он много выпил? – вдруг спросила Ирина Егоровна. – Он опять вернулся из командировки и начал пить? – Нет уж, мамуль, ты от вопроса не уходи! – настаивала Настя. Та ее будто не слышала: – Я вернусь через два дня. А врачу… наркологу я позвоню прямо завтра, с утра. Похоже, что твой Женя допился… до белой горячки. |