Онлайн книга «Бойся своих желаний»
|
А потом вышел к лифту и занялся Бачеевым. С ним я не церемонился. Отвесил пару пощечин. Злодей открыл глаза. Увидел меня и прохрипел: – Ты не мент. – С чего ты взял? – Отпусти меня. Я тебя знаю. – Знаешь? Ну, и кто я? – Ты частный сыщик. Мне Любка рассказывала. Слышь, отпусти. – Правильно мыслишь. Я – сыщик частный. То есть работаю за деньги. Понял, о чем речь? – Я тебя отблагодарю. – Молодец. Понятливый. Как отблагодаришь? Тысячью евро, что ты припас на отпуск? Маловато будет. – У меня есть номера счетов в швейцарском банке. Там миллионы. Золото партии. – Ну, твои номера счетов теперь у меня. – Я похлопал себя по карману рубашки. – Но они ничего не стоят без кодового слова. – Я знаю его. – И… – Отпусти. Я скажу его тебе. Развяжи. – Откуда мне знать – может, ты соврешь? – Матерью клянусь. Я засмеялся. – Клятвы вашего брата ничего не стоят. – Рискни! Поверь! Не хочу я снова на зону идти! – Ну, давай, говори. – Расстегни наручник. – Э, нет. Твое слово – первое. А я клясться не буду. Тебе сейчас придется рисковать. – Черт с тобой. Записывай или запоминай. Код – по-английски. – Ну? – Snow-girl, snow-white, snow-wife. – Что ж, полежи секундочку. И я снова отправился в квартиру, и привел в чувство Толмачеву, и напрямик спросил у нее код. Я доходчиво разъяснил, что от этого зависит ее жизнь и свобода. И тогда она сказала мне ровно те же заветные слова: snow-girl, snow-white, snow-wife. Я вернулся и отцепил наручник у супостата. Я из тех, кто выполняет свои обещания. Даже если я давал их преступнику. Почему Бачеев не соврал? Наверное, потому что надеялся добраться до денег сегодня же. Он не знал о том, что я успел вписать его имя в пограничный стоп-лист. Бачеев скрылся за три минуты до приезда «Скорой». В тот же день попытался пересечь границу – а потом исчез. И кто знает: может, он сумел-таки покинуть страну нелегально? И уже добрался до золота? А может, код, который знали Толмачева и ее преступный любовник, неправилен? – Об этом никогда не узнаешь, пока сам не попробуешь, – вслух проговорил я. Римка по-кошачьи потянулась в своем кресле и промурлыкала: – Ты о чем? – О реквизитах и о кодовых словах. – А-а, вот почему мы едем отдыхать не на курорт? А летим в Цюрих, да? Наши дни Подмосковье, поселок Щербаковка Васнецов Петр Ильич Жаркое до изнурительности столичное лето сменилось привычной московской тусклой погодой. Низкие тучки неслись над головой, то и дело срывался мелкий и злой дождик. Становилось отчетливо ясно, что лето и тепло уже не вернутся, что впереди неумолимо зима и холод. И Васнецов ходил под стать погоде: грустный, раздраженный, нахохленный. Его кустистые брови печально обвисли. На традиционную дневную прогулку он тем не менее отправился. Надел плащ-накидку, в котором ездил еще с Леонидом Ильичом в Завидово, и потопал. И вернулся точно к обеду – однако, против обыкновения, попросил Любу подать зубровку и две рюмки. Перед супом налил и себе, и незаконнорожденной дочери. Выпил с удовольствием, крякнул, занюхал хлебушком. И неожиданно размяк, подобрел, разговорился. – Неужели ты, Люба, думала, что я могу вот так, за здорово живешь, отдать золото партии? За понюшку табаку? За словечко в мемуарах? Вместе с документами в портфельчике? Люба немедленно заплакала. Они ни разу не обсуждали с отцом события, произошедшие тем днем: ее предательство, ее бегство, страдания. И предательство ее кавалера. – Прости меня, папочка… – проговорила она сквозь рыдания. Толмачева обычно называла его по имени-отчеству, очень-очень редко папой, а папочкой – и вовсе в первый раз. – Этот Бачеев, – продолжала она исповедоваться и каяться, – он как будто опоил меня. Я сама не своя была. Себя не помнила. Что он мне говорил, то я и делала. Как загипнотизированная. Ерунду и мерзость творила… Папа, прости меня… – Бог простит. А я простил. Очень золота хотелось, да? Денег, богатства? Как Джулии моей, а пуще ее Евгению? – Да не нужно мне никакого богатства! Я ж говорю: Бачеев меня с ума свел. Я просто делала, что он меня просил. – И напрасно – потому что никакого золота там, в цюрихских сейфах, и нет. – Ну и слава богу. – Что ж ты не спрашиваешь, что там есть? – А мне это теперь не интересно. – И напрасно. Потому что там есть замечательные, крайне увлекательные документы. Я думаю, что в свое время Виталик Коротич, главный редактор «Огонька», душу бы за них продал. Да и сейчас какой-нибудь «Таймс» с руками оторвет. – Какие документы? – Ну, например, описывающее операцию «Моряк», на которой мы с твоей мамой познакомились. И еще с десяток подобных. – Каких? Люба понимала, что отец на нее не сердится, и слезы на щеках сразу же высохли, а лицо озарила слабая улыбка. – Ну, например, операция «Голконда» – как в сорок девятом году под Семипалатинском разбилась летающая тарелка с инопланетянином на борту. Или – основные донесения резидентуры в Америке по поводу убийства Кеннеди. И – настоящий доклад госкомиссии по поводу гибели Гагарина… В нашей советской жизни случалось много, очень много интересного… |