Онлайн книга «Любовь считает до трех»
|
– Я услышала у нас во дворе выстрел, – говорила в камеру женщина в пальто, наброшенном поверх халата, – потом еще один, выглянула из окна, а он уже лежит на земле. И второй рядом с ним. А двое каких-то со двора побежали. – Двое? – уточнил за кадром корреспондент. – Да, двое их было. Одна из них – женщина. – Женщина? – Да. Скорее девушка. Я ее, кажется, узнала. Она живет в нашем доме. План на экране сменился, и по двору заходили в свете фонарей, фонариков и фар люди в гражданском и милицейском. Голос за кадром бесстрастно прокомментировал: – По документам убитый является старшим лейтенантом милиции, оперуполномоченным восемьдесят первого отделения Аркадием Гуртовым… – О господи, – протянул, разинув рот, Васечка. Москва, Остоженка. 29 декабря, 13.05. (Событие) Воровато оглянувшись, в мощную деревянную дверь особняка проскальзывают трое: первым идет «Де Ниро», следом – двое тех культуристов, что были вчера на совещании в особняке в Люберцах. Дверь за ними закрывается. Долгую минуту ничего не происходит. Воробьи нервно тусуются на дереве. Лениво летят снежинки. Тянется поток машин. Из магазина напротив выходит мужчина в трениках, пальто и тапочках на босу ногу. В руках он тащит бутылку водки. Вдруг из-за дверей особняка доносится выстрел. Потом – другой, третий. Потом вдруг – автоматная очередь: та-та-та-та-та! Испуганная стая воробьев вспархивает со своего дерева. Мужчина в трениках вздрагивает и чуть не упускает свою бутылку водки. Матерится, крестится и боком-боком уходит в переулок. Трусящая по тротуару кошка порскает в сторону подвала. И снова наступает тишина. И ничего не происходит. И длится томительное ожидание. Так проходит несколько минут. В переулке все успокаивается. Воробьи садятся обратно на дерево и начинают свой ор. По Остоженке текут машины. Скользят редкие прохожие. Вдруг дверь особняка с грохотом распахивается. На пороге первым появляется «Де Ниро». В одной руке у него – стального цвета чемоданчик. В другой – пистолет. Следом вываливается еще один – бритоголовый. Он тащит, обняв за талию, друга – второго культуриста. Второй весь в крови. Голова его запрокидывается. Ноги заплетаются. Он еле идет. «Де Ниро» оборачивается и кричит первому кожаному: – Брось его! Тот упрямо мотает головой. – Брось, он не жилец! Первый кожаный, упорно сжав губы, все-таки тяжело спускает своего брата–братка по ступенькам и волочет к машине. Тогда «Де Ниро» оборачивается и стреляет раненому прямо в голову. Удар пули отбрасывает его на тротуар. Первый кожаный ошеломленно кричит: – Что ты делаешь?! – Едем, едем, едем! – в азарте кричит ему «Де Ниро» и скрывается вместе с чемоданчиком внутри машины. Первый кожаный словно нехотя, бросив прощальный взгляд на лежащее на тротуаре тело, усаживается в автомобиль. И в этот момент издалека начинают доноситься сирены милицейских автомобилей: вау-вау-вау! 30 декабря. 8.05. Москва, проезд Шокальского. (Спустя 20 часов 45 минут после события) Лия сидела на моей кухне – поникшая, вся съежившаяся, вжавшаяся в спинку стула. – Да, круто ты попала, – резюмировал я. Она вся ощетинилась: – А ты? Ты не попал? – И я – тоже, – не стал спорить я. Лия вдруг расплакалась. Она рыдала как девчонка, навзрыд, всхлипывая. Я подошел к ней и обнял за плечи. Она уткнулась носом в мой живот. Я успокаивающе похлопывал ее по плечу. Наконец она отплакалась. Я дал ей носовой платок. – Вася, – пробормотала она. – Васенька! Что мне делать?! – Для начала ты можешь пожить у меня, – радушно предложил я. – Для начала?! – зло выкрикнула она. – Это сколько? День? Два? Неделю? – Сколько надо, столько живи. Хоть всю жизнь. – Да? – язвительно проговорила Лия. – Просидеть всю жизнь здесь, у тебя дома? И каждый раз вздрагивать от звонков в дверь? Спасибо, конечно… – Можно сбежать, – предложил я. – Куда?! – За границу. – Как? Меня пограничники тормознут. – А почему бы не сделать тебе новый паспорт? На чужое имя? Ее лицо вспыхнуло надеждой. – А ты сможешь? – Не знаю, – пожал я плечами, – но попробую. В Москве сейчас все можно. Были б деньги. – Деньги будут, – серьезно кивнула она. – Я думаю, тут нужны большие деньги. – Это все равно. Я заплачу. – Тогда я узнаю, что можно сделать. Прямо сегодня. – О, Вася! Я тебе буду так благодарна! Иди ко мне. – Мне пора на работу. – Ничего, опоздаешь на полчасика, – промурлыкала Лия и притянула меня к себе. Москва, Сретенка. 30 декабря, 15.00. (26 часов после события) С утра я закрылся в своем кабинете и стал названивать по всем возможным номерам, выстраивая цепочки к делателям фальшивых загранпаспортов. Не знаю, сколько я в точности обзвонил человек – двадцать, тридцать или сорок, – но ближе к обеду меня вывели на некоего Степаныча. Мне сказали, что он – может. Я позвонил ему и по недомолвкам в трубке понял, что Степаныч действительно сможет (если, конечно, не кинет). Мы договорились встретиться с ним в полчетвертого в «Макдоналдсе», в торговом центре у метро «Сухаревская». Все утро я боролся с желанием позвонить домой – поговорить с Лией. Нет, не для того, чтобы проверить: не сбежала ли она. Просто хотелось услышать ее голос. И вот теперь у меня появился повод. Я позвонил условным сигналом: выждал четыре гудка и нажал «отбой», а потом набрал номер снова. – Да-а? – пропел в трубке ее голос, и на сердце у меня потеплело. – Что делаешь? – глупо спросил я. – Смотрю «ящик». Бразильский сериал. – Тебе срочно надо сфотографироваться на загранпаспорт. – Да-а?! Вот здорово! – В верхнем ящике на кухне есть запасные ключи от квартиры. Сходи к метро и снимись в автомате. Только на маршрутку не садись, иди пешком. – Йес, сэр! – В ее голосе слышалось ликование. Я двинулся на встречу со Степанычем. Москва, Сухаревка. 30 декабря, 15.30. (26 часов 30 минут после события) Степаныч оказался огромным седым мужиком, супертяжеловесом. Биг-мак в его руке казался круассанчиком. Как он, интересно, со столь приметной внешностью занимается тайным бизнесом? |