Книга Сентиментальные прогулки по Москве, страница 50 – Каринэ Фолиянц

Лиля слушала как завороженная. А он прочитал – и заплакал. А ей хотелось смеяться от счастья – и не потому только, что стихи были чудо как хороши, но, прежде всего потому, что она испытала вновь упоительное чувство, которое не мог ей дать ни один любовный роман: чувство обладания гением, чьей Музой она была, есть и будет...

Он уходил – и неизменно возвращался.

Уходила и она. Но возвращалась тоже, потому что так любить, как любил он, мог далеко не каждый.

В 1925 году она сказала «наши отношения, по-моему, пора прервать».

Но в 1926 он получил большую комнату в Гендриковом переулке, на Таганке, и написал заявление председателю Жилтоварищества дома 13/15 по Гендрикову переулку: «Прошу прописать в моей квартире т.т. Л. Ю. Брик и О. М. Брик. В. Маяковский».

Лиля и Ося остались с ним.

Квартиру отремонтировали, превратив аж в четырехкомнатную, если можно назвать комнатами три «каюты» для «пассажиров» этой любовной лодки. Своя «каюта» была у поэта, и Лили, и у Осипа. А еще была общая кают-компания, где все и собирались по вечерам.

В этой небольшой столовой каждую неделю собирались члены редколлегии журнала «ЛЕФ», которым в то время руководил Маяковский. Здесь пили крюшон и ели бутерброды, которые делала Лиля Юрьевна. Она наладила весь быт в новом доме, покупала мебель, выбирая для Осипа и Владимира по своему вкусу фасоны бюро и полок (заранее зная, что с ее вкусом согласятся).

Она помогала поэту редактировать «ЛЕФ», заказывала материалы нужным авторам, просматривая их регулярно.

Она планировала и семейный бюджет. Очевидцы вспоминают, как безропотно отдал ей двести рублей «на варенье» Маяковский, стоило ей только об этом заикнуться. По тем временам это была сумма! Но раз Лиля сказала – значит надо! К тому же чай с вареньем в этом доме пили сотни гостей...

Непонятно, как в четырнадцать квадратных метров их уютной гостиной набивалось огромное количество народу? Здесь часто бывали журналист Михаил Кольцов, кинорежиссер Борис Барнет, американский писатель Синклер... Всех знаменитых гостей и не перечислить! «Открытый дом», «Салон» – так говорят про такие дома.

Портнихи, чекисты, артисты, родственники... ну кого здесь только не было!...

Сердцем этого салона была Лиля Юрьевна.

В то же время Лиля Юрьевна сделалась автолюбительницей и одной из первых женщин Москвы, освоившей тонкости вождения автомобиля.

Маяковский привез ей в подарок роскошный серый «Рено» (помогала выбирать машину та самая Татьяна Яковлева), и шикарная Лиля разъезжала по улицам столицы в авто – сама за рулем!

...В 1928-1929 годах Лиля Брик вместе с режиссером Виталием Жемчужным написала сценарий и поставила кинофильм «Стеклянный глаз». В этой картине снялась молодая красивая актриса художественного театра Вероника (Нора) Полонская, дочь известного артиста немого кино Витольда Полонского.

Нора стала последним увлечением Маяковского.

А вернее, Полонская была последней попыткой поэта избавиться от влияния и диктата Лили, от непосильной ноши не вполне разделенной любви, которая, в сущности, иссушала душу поэта, томила и мучила его...

Лиля Юрьевна как будто даже «покровительствовала» этой связи. Но Полонская – замужем. Ее муж, актер того же театра Михаил Яншин бросился к Брик за помощью. Она посоветовала «закрыть глаза» на отношения Норы с Володей. «Там нет ничего серьезного», – считала она, а потому не боялась Вероники.

Но, похоже, она ошиблась! Было – серьезное! Серьезное желание Маяковского любить взаимно, выстроить настоящую собственную семью! У него было много неприятностей в ту пору. И нервы – на пределе.

1930-й год. Осип и Лиля уехали в Лондон, навестить мать Лили Юрьевны.

Маяковский остался один в квартире с табличкой, где его фамилия и фамилия Бриков значатся вместе.

Одному в Гендриковом неуютно...

14 апреля, утром, он встречается с Норой Полонской и везет ее к себе, в комнату на Лубянку.

Он запирает дверь, кладет ключ в карман и требует, чтобы она ушла от мужа немедленно!

Она обещает, но как-то неуверенно и просит ее немедленно отпустить на серьезную репетицию. Ей нужно ехать!

Маяковский в этот момент потерял голову от отчаяния и любви. Не столько от любви к Полонской, сколько, наверное, от желания любви вообще – свершения того, о чем мечтает каждый человек! Лиля не стала его «половиной», хотя он практически бросил к ее ногам свою жизнь. Лиля – слишком самодостаточна для того, чтобы быть «половиной» чьей бы то ни было! И теперь поэт, почти обезумев, требовал этого от молодой напуганной актрисы...

Она пролепетала обещание – но Маяковский в него не поверил!

Она шагнула к двери парадного, когда грянул выстрел.

С ужасом Вероника Витольдовна вновь вошла в комнату... Дым еще не развеялся. Маяковский лежал на ковре, раскинув руки, на груди – крохотное красное пятно.

Полонская закричала:

– Что вы сделали?

Но было поздно – и кричать, и звать на помощь...

Оставленное письмо, адресованное Маяковским «Всем» помечено 12 апреля.

«В том, что я умираю, не вините никого и, пожалуйста, не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил.

Мама, сестры и товарищи, простите – это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет.

Лиля – люби меня.

Товарищу правительство, моя семья – это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская.

Если ты устроишь им сносную жизнь – спасибо.

Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся.

Узнала о трагедии Лиля в Берлине. Она сказала: «Если бы я или Ося были в Москве, Володя был бы жив».

Насколько это правда – трудно судить.

История, как известно, не терпит сослагательного наклонения «если бы...»

Лиля Юрьевна Брик, прожившая большую жизнь, много сделала и для увековечивания памяти поэта, любившего ее. Ее одну...

Другой поэт – Евгений Евтушенко – написал о ней такие непоэтические, но верные строки:

«Даже если Дульсинея Маяковского не была такой, какой она казалась поэту, поблагодарим ее за возвышающий обман, который дороже тьмы низких истин».

Для истории остался музей Маяковского на Лубянке.

Домик же в Гендриковом переулке (где некогда усилиями Л.Ю.Брик была воссоздана обстановка та, что была при жизни поэта) заколочен и медленно разрушается. Сотрудники музея говорят, что этот домик превращен сегодня просто в «бомжатник», стоит только поднести спичку – и ему конец! Мемориальные же вещи трех «пассажиров любовной лодки» любовно берегут в музее на Лубянке....