Онлайн книга «Дама номер 13»
|
Она высунула язык. Резкий, неожиданный рывок за волосы заставил ее поднять голову. – Открой глаза, – проговорил мужчина изменившимся тоном. Она подчинилась. Рука вновь дернула за волосы, и девушка слегка приподнялась, немного, пока не оказалась на коленях. Перед ее глазами раскачивался мешочек из плотной ткани. – Где она? Ее глаза медленно переместились с мешочка на солнечные очки. Ни следа улыбки на лице мужчины не осталось. – Я нашел только филактерию. Где сама фигурка? Мужчина все тянул ее за волосы и одновременно, другой рукой, раскачивал перед ее лицом мешочек. В первый момент она растерялась – не понимала, о чем он говорит. Но вдруг вспомнила все. Как будто ощутила укол страха. – Не знаю, – сказала она. – Конечно же знаешь. – Мужчина дернул ее за волосы один раз, потом другой. – Не вздумай мне врать. Даже не помышляй. – Я не вру, я правда не знаю, не знаю… Так и было. Она начисто забыла об этой идиотской фигурке. Думала, что тот бородатый тип («И как же его звали?.. Рульфо. Саломон Рульфо») унес ее вместе с фотокарточкой в рамке прошлой ночью. Но самым невероятным было открытие, что этот мужчина что-то об этой истории знает. Может, ему известно и о ее кошмарах? И еще он упомянул какую-то «филактерию». Что может означать это слово? – Я задам тебе этот вопрос еще раз. В последний раз, и теперь я хочу получить ответ. – С каждым произнесенным словом мужчина все сильнее дергал ее за волосы, заставляя сгибаться почти до самого пола. – Скажи мне, где, в каком месте ты спрятала фигурку… Что она могла поделать? Единственное, чего она добилась бы, продолжая молчать, так это увечий от руки этого человека. И хотя ее не очень страшила боль, которую он сможет ей причинить, она вдруг забеспокоилась о том, что мужчина, возможно, уже обнаружил его и решит причинить боль и ему. В других обстоятельствах она, возможно, ничего бы и не сказала. Она изо всех сил ненавидела этого человека и не хотела впутывать Рульфо, но теперь другого выхода не оставалось. – Она у него… Его зовут Саломон Рульфо. Я не знаю, где он живет, но у меня есть его телефон… Секунду ничего не происходило. Глядя с близкого расстояния на беспощадные черные очки, девушка задавалась вопросом, не слишком при этом переживая, убьет он ее прямо сейчас или чуть позже. Но тут очки подались назад. – Ради твоего же блага надеюсь, что это так. – Волосы ее оказались свободны, мужчина поднялся. – Я вправду на это надеюсь. Рассчитываю на то, что ты меня не разыгрываешь… И вдруг, сама не зная как, притом что она все еще стояла на коленях и видела только его туфли и штанины, она почувствовала, что улыбка ледяным светом вновь осветила его физиономию. – Но мы ведь не распрощаемся с тобой просто так, немного не позабавившись, а? фигурка Внутри ее есть могила. Когда она прячется в эту тысячелетнюю могилу, никто и ничто не способно причинить ей вред. Удар ногой швыряет ее на пол. Она чувствует тяжесть тела у себя на спине, раздвигающую ей ноги. Стискивает зубы. фигурка. там. Из могилы вырываются острые языки темного пламени. Языки, похожие на свет сгоревшей луны. Как костер, в который побросали звезды. Холодный пожар, превративший весь мир в угли, не оставил после себя ничего, кроме черной ночи. Она царапает ногтями плитку, в то время как эта тяжесть проникает внутрь ее. фигурка. там. в углу. В этой могиле, в этой запечатанной камере ее воображения, она прячется от боли. Там, внутри, она продолжает быть собой, но становится недостижимой. На мгновенье, у самого пола, открываются ее глаза. И тут она ее видит. Фигурка. Там. В углу. – Запомни: если ты мне наврала, я вернусь… «Скажи ему, пусть он ее унесет. Скажи ему. Нет, ничего ему не говори». Мужчина добавил что-то. Какую-то конкретную угрозу. Она, теряя рассудок, поняла, что он нашел то, что в запертой комнате. «Я должна пойти посмотреть. Должна пойти посмотреть». Она услышала звук закрывшейся двери. И – тишина. Она осталась неподвижной. «Почему я ему не сказала? Почему? Я должна пойти и посмотреть. Я должна». Холод плитки заморозил ее живот и грудь, лишив их чувствительности, подобно ледяному бальзаму. Она понимала, что ей нужно встать, но боль и усталость не позволили ей сдвинуться с места. Прежде чем снова закрыть глаза, она еще раз посмотрела на дальнюю стену. Нет, это не галлюцинация: она была там, на полу. Она поморгала в ледяном мерцающем полумраке, некой гамме переходов между оттенками тени, и смогла различить свой сапог, лежащий недалеко от ее правого глаза. Чулок. Ее белье на полу. Она встала. Что-то металлическое упало на пол: шпилька. Резкими движениями она вытащила все остальные. Невероятно черные и длинные волосы упали на плечи и спину. И она, спотыкаясь, побрела к ванной, в темноте ощупью откинула крышку унитаза, и ее вытошнило. Рот захлестнула горечь. Мир стал каруселью теней, бешено крутившихся вокруг. Тяжело дыша, она села на пол и сидела, пока к ней не вернулось спокойствие, выдержка, способность сохранять присутствие духа. Самым ужасным было то, что она всегда в конце концов приходила в себя. Тело ее – этот мускульный мешок, туго набитый песком, – никогда не сдавалось, не предлагало ей той последней капитуляции, которой она страстно желала. Оно наверняка было задумано неким жестоким богом, каким-то расчетливым божком-садистом. Она ненавидела свое тело. Ей внушала отвращение каждая его жилка. Она встала и открыла кран душа. Холодная вода быстро привела ее в чувство. Она намылилась раз, потом еще, стремясь смыть с себя все, до последнего, следы того типа. При всем при том человек в черных очках никогда не оставлял на ее коже других следов, кроме синяков и ощущения безграничного унижения. Она подозревала, что он даже не чувствовал настоящего желания обладать ею. Когда он входил в нее, как этой ночью, он делал это как несложный механизм, инструмент, который, казалось, предназначен исключительно для того, чтобы унижать и истязать ее снова и снова. Но вода заставила ее поверить в то, что по крайней мере часть тошнотворных воспоминаний о нем навсегда исчезла. Тут она подумала, что нужно кое-что проверить. Она быстро вытерлась и вышла из ванной. Холод неожиданно набросился на нее, но ей не хотелось тратить время на одевание. Она осторожно открыла дверь в коридоре и вошла. Это была крохотная комнатушка с убогой постелью на полу и несколькими разбросанными там и сям предметами, самым заметным из которых была тарелка с остатками еды. Она наклонилась и оглядела накрытый одеялами холмик. Смотрела на него долго, словно не могла решить, что ей с этим делать. |