Онлайн книга «Биография smerti»
«Встретить бы... его, – мечтательно подумала Таня. – Прекрасного. Понимающего. Синеглазого. Сильного...» Хоть и не девчонка, а до сих пор мечты о принце остались. Пусть и понимала умом, что принцев на свете нет. Если встретишь доброго – он обязательно окажется нищим. Богатый – самодуром. А синеглазый красавец – парализованным... Дурацкая медитация у нее получилась. Стремилась к просветлению, а на душе, наоборот, совсем стало гадко. И Таня, дабы вернуть гармонию, попыталась встать в позу дерева – асану из йоги, когда, неудобно водрузив стопу одной ноги на внутреннюю поверхность бедра другой, стоишь с молитвенно сложенными руками. Получилось не очень хорошо – равновесие удержать не удалось, и вместо положенных трех минут Таня уже через несколько секунд свалилась на землю. Поднялась на ноги. Оглянулась по сторонам – ее позора, к счастью, никто не видел. И встала в асану попроще. Она называлась «треугольник»: ноги чуть шире плеч, наклоняешься вправо, правой же рукой берешься за правую щиколотку, левую вскидываешь вверх. Но едва склонилась к земле – щеку чем-то ожгло. Будто мимо нее чайник, исходящий паром, пронесли. Совсем не больно, но «треугольник» нарушился, и правая рука вместо щиколотки ткнулась в землю. – Что за черт! – возмутилась Таня. Вскочила, изумленно огляделась... и увидела: совсем близко, метрах в десяти от нее, метнулась какая-то тень. А потом: удар, адская боль, провал... Горы завертелись, вечные снега ожгли холодом, мягкий вечерний сумрак стремительно обратился в ночь. Таня, будто со стороны, увидела собственное лицо – оно было в крови. А еще рядом оказались чьи-то смутно знакомые, безумно прекрасные синие глаза. Они смотрели на нее яростно и беспомощно. А потом – все. Стало черно и абсолютно тихо. – Таня... Таня... Таня... – монотонно повторяли над ухом. Голос был незнакомым, женским. А ей так хотелось, чтобы рядом был любимый отчим. Валерочка... Девушка застонала. И снова: – Таня... Таня... Откройте, пожалуйста, глаза... Вежливые. Обращаются на «вы». Но к чему вежливость, когда ты умираешь? – Пш-шли вон! – простонала Татьяна. И почему-то вспомнилось: ей девять лет, и она только что принесла домой морскую свинку. Смешную, белую, в рыжих пятнах, с мокреньким красным носом. Мама совсем не обрадовалась, а Валерий Петрович, наоборот, поддержал. И философски заметил, что иные дочки приводят домой еще кого похуже, чем крыса. – Ва-ле-роч-ка... – прошептала Садовникова. Все бы отдала – лишь бы любимый отчим оказался рядом. Она сделала над собой нечеловеческое усилие – и распахнула глаза. Комната. Ее же собственная – здесь, в особняке Холмогоровой. Она, разметавшись, лежит на постели. А пообочь, с дружно встревоженными лицами, выстроились Марина Евгеньевна, ее тень Фаина и незнакомая женщина с уставшим, строгим лицом. В белом халате. Докторша? – Что со мной? – с трудом вымолвила Татьяна. – Очнулась... – облегченно выдохнула Холмогорова. – А я вам что говорила? – ворчливо произнесла та, что докторша. – Развели панику. Из-за царапины. Царапины? Таня попробовала пошевелить руками-ногами. Бесполезно. Не слушаются. И потом, она ясно помнила звук выстрела. И свист пули. И кровь на своем лице. Девушка в панике взглянула на женщину в белом халате, пробормотала: – Я не могу пошевелиться! И увидела: лицо Холмогоровой тревожно сморщилось. А Фаина – та, наоборот, презрительно буркнула: – Ох, и любишь ты себя, деточка... Докторша же наклонилась к ней и раздельно произнесла: – Девушка. С вами. Действительно. Ничего. Страшного. Вот. Она резким движением схватила Танину руку и прижала ее к Таниному же плечу: – Попробуйте сами. Просто кожа содрана. И... – врачиха прижала кисть девушки к ее голове, – небольшая шишка. Все. Я даже не говорю, что заживет до свадьбы. Потому что все заживет в ближайшие несколько дней. Противная тетка. Злая. Таня устало прикрыла глаза и выдохнула: – Я хочу, чтобы приехал Валерочка. И еще хочу в больницу. В настоящую, не здесь... – Девушка! – В голосе докторши зазвучало нескрываемое раздражение. – Я же говорю: с вами все в порядке! Вас ни одна больница не примет. Потому что вы здоровы. А Фаина и вовсе пробормотала: – Пригласили... на свою голову... И тут вступила Холмогорова. Для начала цыкнула на обеих дам: – Выйдите! Те беспрекословно повиновались. А потом присела на край Таниной кровати и спокойно произнесла: – Таня, если ты хочешь – твой отчим прилетит. Хоть сегодня. Я обещаю. И на душе у Садовниковой сразу полегчало. Да и ногами – вот он, психологический фактор! – наконец удалось пошевелить. Таня попыталась приподняться на подушках – тоже получилось. Ура! А Марина Евгеньевна спокойно продолжила: – Если ты хочешь в больницу – тоже без проблем. Но советую тебе подождать хотя бы до утра. Сама понимаешь: ночью ехать на вездеходе по горам опасно. – Хорошо, тогда поедем утром, – упрямо повторила Татьяна. – Ладно, – пожала плечами миллионерша. – Будь готова к шести часам. В больницу я позвоню. Все. Она поднялась. Ничего себе: все! И Таня гневно выпалила: – А хотя бы извиниться вы передо мной не хотите? – А за что мне перед тобой извиняться, Таня? – спокойно поинтересовалась Марина Евгеньевна. Нет, ну совсем работодательница офигела! – Да вообще-то я к вам книгу писать приехала, а меня чуть не убили! – запальчиво выкрикнула Садовникова. – В вашем прекрасном, безопасном, хорошо охраняемом особняке! И тут Холмогорова расхохоталась. Таня в изумлении смотрела на хозяйку дома, а та смеялась все громче и громче. У нее истерика, что ли? Вон уже и слезы на глазах выступили... – Ты это... называешь... убить? – наконец проговорила Марина Евгеньевна. – Что здесь смешного? – обиделась Татьяна. – А ты знаешь, что в тебя стреляли из охотничьего ружья? Да еще и дробью? – спросила миллионерша. Перестала смеяться и серьезно закончила: – Поэтому решительно ничего тебе, Татьяна, не угрожало. Да еще, хоть и палили метров с пятнадцати, умудрились промазать, всего-то плечо тебе поцарапало. А потом Стасик подоспел, спугнул... Непрофессиональное и глупое покушение. |