Онлайн книга «Колыбельная для жандарма»
|
– Позвольте мне лететь вместе с ним. Начальник сделал отрицательный жест. – Никаких указаний на этот счет нет, – и отвернулся от воспитателя, отвечая на вопросы в микрофон шлема. – Да, груз на борту. Есть. Взлетаем. Светланин попытался вновь привлечь его внимание. Командир опять припал губами к микрофону: – Тут какой-то… Нет. Есть, только один. Есть. Он второй раз досадливо отмахнул рукой и полез в вертолет, довольно бесцеремонно тесня поэта наружу. – Но мы не договаривались, что Его Высочество хотя бы на миг останется один. Без охраны. Капитан смерил Светланина оценивающим взглядом. – А вы охрана? – И как бы подтверждая свое крайнее сомнение, одним толчком, даже не пуская руки в дело, выпихнул воспитателя с пандуса. Дверь захлопнулась. Протестовать было бессмысленно. – Чего он? – спросил один из бойцов, приподнявшись с пластикового сиденья у стены и давая командиру место. Тот поморщился. – Продал хозяина. Но пытается задним числом сохранить лицо. – Капитан сплюнул. Вертолет уже поднялся над Дубровицами и полетел к огненному шару столицы. Если надо спрятать иголку в стоге сена, то Москва – такой стог. Еще никто не хватился наследника. Нет ни особых патрулей, ни проверки документов, можно успеть. Где и когда села машина, мальчик не знал. В темноте, в закрытом боксе время течет по-другому. Его выгружали из вертолета, потом несли по множеству ступенек вниз. Лифт. Здесь гроб поставили, прислонив к стене, и обитатель «могилы» оказался в вертикальном положении. Снова несли. Бум! Нижний край чиркнул по бетонному полу. Крышку стали открывать. Во внешнем мире оказалось на редкость не торжественно. Ни свечей, ни пения монахов, ни рыцарей с мечами. Темное чрево собора с готическими гипсовыми масками на стенах сменилось на огромное, почти вокзальное пространство не то ангара, не то подвала. Белый свет неоновых ламп резал глаза. – Надеюсь, вы хорошо доехали, Ваше Высочество? – спросил у Саши по-английски человек-лягушка, ко рту которого хотелось пришить завязочки. – И, полагаю, все уже поняли без моих докучных пояснений. Если будете вести себя тихо, не пострадаете. Если вам вздумается кричать, вырываться и звать на помощь, эти люди, – лягушка кивнул на солдат без шевронов, – вас угомонят. Дружеский совет, не надо. Кстати, меня зовут Чарльз Поджетти, и я не имею против вас ничего личного. Саша выглядел обескураженным и сбитым с толку, он все еще щурился на свет и мотал головой. – Кивните, если вы меня поняли, – потребовал Поджетти. – Я… – начал мальчик. – Э, нет. – Похититель поднял палец. – Мы не можем позволять вам разговаривать. – Он извлек из кармана упаковку широких пластырей, вскрыл один и, несмотря на энергичные протесты, залепил Саше рот. Двое охранников держали юношу за руки. Им ничего не стоило связать его и бросить обратно в гроб. Но вместо этого они подтащили наследника вперед, к Поджетти, стоявшему возле железной бочки с положенным на нее открытым персональником. – За вас будет говорить ваш вид, – сообщил англичанин. – Смотрите прямо на экран, и ваша голограмма украсит собой кабинет вашего отца. * * * Максим Максимович полагал, что с ним связались из Совета, когда служба информационной поддержки доложила, что кто-то вторгся на императорскую частоту и нагло добивается соединения. Государь чуть поколебался, потом нажал кнопку. Первое, что он увидел, было перекошенное лицо Саши с заклеенным ртом. Потом, заслоняя несчастного мальчика, на экране появилась голова Поджетти, и резидент очень вежливо поздоровался. – Вы сами видите положение вещей. Так сказать, воочию. У нас ваш сын, и мы хотели бы обсудить условия его возвращения. Макс подался вперед. Было заметно, что у него на шее напряглись мышцы и на лбу запульсировала синяя жилка. Саша! Ах, Саша! Все-таки не утерпел! Подставился! Чего он, старый дурак, не сказал ему? Или что сказал лишнее? Мальчик таращился на отца во все глаза. Силился что-то выдавить, ну или хоть показать светлыми, как у матери, бровями. Боже, как сказать Татьяне? Нельзя звать ее сейчас. В голове всплыли какие-то обрывки фраз, занесенных гуманитарными науками: «Сынок, умри за Испанию», или «Маршалов на рядовых не меняю». Но это же говорили тираны! А он меняет? Очень даже меняет. Себя самого готов сменять. Лишь бы Саша сейчас оказался дома. Вспомнилось, как сажал сына в первый раз верхом – в красной жокейской курточке и высоченных сапогах, уморителен до невозможности! – Что… Что вам надо? – глухо выдавил император. Ему почему-то казалось, что похитители вмешаются в перипетии с парламентом. Однако Поджетти явно был послан за другим. – Вы подписываете договор о возврате Япета Британии. И да, четвертая часть шельфа тоже возвращается к нам. После чего цесаревича отпустят. – Великого князя, – поправил император. Его голос обрел нужную твердость. – Вы забываете, что у меня еще два наследника мужского пола, кому можно передать титул. Япет – слишком большая ценность для России, шельф тем более. Я не могу просить подданных отдавать своих сыновей на смерть, если сам… – Цесаревич или нет, – пожал плечами Поджетти, – я стану посылать вам по пальцу вашего ребенка в час, пока вы не согласитесь. – Резидент отключился. Макс был в панике. Он знал, что надо было говорить как можно дольше, чтобы служба поддержки успела запеленговать сигнал. – Поймали?! – взревел император. – Почему спала охрана?! Где мой сын? Вместо ответа экран включили снова, но не Поджетти. Подвал стал виден с другого ракурса, никто больше не загораживал обзор. По лестнице в глубине помещения быстро спускались люди в серо-голубых комбинезонах, нагрудниках и шлемах. Другие, такие же, сновали по всему помещению, разоружая и укладывая на пол черных человечков Поджетти. «Так быстро?» – удивился Макс. Перехват должен был занять больше времени. Не говоря уже об обнаружении места, времени прибытия группы… Перед экраном появился человек в балаклаве. Узнаваемыми были только глаза в прорези. – Как ты… Кройстдорф стянул маску. Он настоял на личном участии в операции, но, конечно, не руководил и не мешался под ногами у командира группы захвата. Им не понадобились координаты звонка, чтобы по ним, как клубок, отмотать звук до эпицентра. Операция с самого начала полностью шла под контролем. На Саше даже не было прослушки. Он, без сомнения, рисковал, и, если бы жандармы не вели его от грядки до подвала с залетом в Дубровицы, был шанс несдобровать. Шеф безопасности уступил цесаревичу место у монитора. Над столом у отца возникла погрудная голограмма уже без пластыря на губах. Только сами губы… больно сдирать. – Пап, ты не сердишься? Мы взяли этих козлов. |