Онлайн книга «SPA-чистилище»
|
– Не буду делать вид, что я зашел к вам просто поболтать, – заметил полковник. – Вы мой самый ценный свидетель, потому что вся жизнь Аллы Михайловны проходила на ваших глазах. Поэтому я прошу: расскажите мне, желательно по часам и минутам, чем ваша соседка занималась свои последние дни в Листвянке. – Как вы нехорошо это сказали, – элегично заметила Любочка, – последние дни… – Последние перед исчезновением, – уточнил Ходасевич. – Я здесь, чтобы ее найти. Живой и невредимой. И в данном пункте мои обязанности и ваши желания совпадают, верно? Вы ведь ее подруга. – Да, я подруга… – задумчиво протянула соседка. – И вся жизнь Аллы действительно у меня перед глазами… Точнее, то, что происходило с ней летом… Вы спрашивайте, что конкретно вас интересует. – Расскажите, чем она – и вы – здесь занимались начиная с прошедших выходных. – Выходные, выходные…Так. По-моему, субботу – воскресенье мы провели как обычно. К Аллочке приезжали ее родные… – Все трое – дочь, зять, внук? – Нет, только Стас с Еленой. Ванечку я в прошлый уик-энд здесь не видела. Он почему-то не почтил бабушку своим присутствием. Не знаю, почему… Что вам рассказать про те выходные? Алла, по-моему, занималась обычными домашними делами: кормила дочку с зятем, ковырялась в огороде… Ничего такого… Да ведь и я, знаете ли, Валерий Петрович, когда ее родные приезжают, особенно к Алле-то не суюсь: что я там будут надоедать, отсвечивать… Да к тому же этот Стас… Он ведь… Художница начала было, да замолчала, нахмурилась, а потом махнула рукой: – Ладно, замнем для ясности… Ходасевич не стал настаивать на немедленных объяснениях, но упоминание Стаса в негативном контексте на ус намотал. К Стасу надо будет еще вернуться. – Когда родственники покинули Аллу Михайловну? – Да как обычно: в воскресенье, уже смеркаться начало – значит, где-то в полседьмого – в семь. – Стало быть, они, Стас и Елена, с прошлого воскресенья Аллу больше не видели? Любочка усмехнулась: – А вот этого я утверждать не берусь. Валерий Петрович сделал непонимающее лицо. – Почему? Они что, еще раз приезжали в Листвянку? В будни? – Нет, но… Понимаете, в понедельник Алла ездила в Москву. – В Москву? Вот как? Она часто бывала в столице? – В том-то и дело, что нет. В месяц раз, от силы два. Чтоб в собесе дела какие-нибудь утрясти. Или в поликлинику. – Но в понедельник – она не за пенсией и не в поликлинику ездила? – Она мне не сказала, куда направляется. – Честно говоря, – сыграл недоумение полковник, – этого я не понимаю. Вы же с ней подруги. И вот она едет в Белокаменную и не говорит вам, по какому поводу. Не могу в это поверить! Вы с ней, случаем, не поссорились? – Нет, – чуть покраснела художница и многозначительно добавила: – Тогда еще нет. И снова Ходасевич не стал развивать тему, затронутую собеседницей: всему свое время. Хотя сведения о ссоре между женщинами, полученные от Имомали, похоже, подтверждались из первых рук. И Любочка не сочла нужным скрывать размолвку. Это хорошо. Для нее хорошо. – Стало быть, – повторил полковник, – Алла Михайловна в понедельник отправилась в Москву. И, против обыкновения, даже не поставила вас в известность, зачем поехала… – Мне она сказала, что едет к подруге, но к какой подруге и зачем ей к ней вдруг понадобилось – не объяснила… И это притом, что практически всех ее подружек я знаю, и летом-то они сами предпочитают к Алле сюда, в Листвянку, приезжать… На клубничку, на смородину, на крыжовник… Как ваша бывшая жена Юлия Николаевна, например, – проявила осведомленность Любочка. Ходасевич пошел на обострение разговора: – Значит, вы думаете, Алла Михайловна что-то от вас скрыла? – Он пристально уставился в глаза собеседнице. – И она ездила в столицу по каким-то делам, о которых не сочла нужным вам сообщать? Любочка прищурилась, секунду подумала и выдохнула: – Думаю, да. Валерий Петрович резко спросил: – По каким делам? Художница секунду помедлила, а потом задала встречный вопрос: – Скажите, вам ведь платят Алла со Стасом? – Мне? Да. – А если вы в своем расследовании вдруг придете к нелицеприятным для них выводам?.. – И что? – Вам, значит, придется данное расследование замять? Валерий Петрович ответил без малейших раздумий: – А вам не приходило в голову, что виновный в преступлении вряд ли станет обращаться к частному детективу и платить немалые деньги за то, чтобы данное преступление расследовали? Любочка усмехнулась: – Ну, из членов семьи платит – или принимает решение, что надо платить, – кто-то один. И я знаю, кто он, этот один, в случае с семьей Бартеневых. – Мне кажется, я тоже знаю кто, – улыбнулся Ходасевич. – Да, вы правы: это Лена. К тому же, Алла – ее мать. – Намекаете, что к исчезновению вашей подруги может быть причастен Стас? – Допустим. А теперь предположим: в бесследном исчезновении тещи повинен он. Вы-то как поступите, если в этом убедитесь? – Статья триста шестнадцатая УК РФ. Укрывательство в совершении особо тяжких преступлений… Художница нахмурилась. – О чем это вы? – Если в отношении вашей подруги Аллы совершено особо тяжкое преступление; если в нем вдруг повинен мой заказчик или члены его семьи; если я узнаю о сем и не придам делу ход – мои деяния подпадают под действие триста шестнадцатой статьи УК. Следовательно, меня будут судить. И посадят в тюрьму. Чего мне совершенно не хочется, на старости-то лет… Глаза Валерия Петровича смеялись. Он спросил: – Но не слишком ли много ifs and buts? – Многовато, – согласилась собеседница. – Значит, вы утверждаете, что, в случае чего, не станете выгораживать Стаса? – Если он виновен – разумеется, не стану. Любочка вздохнула. – Мне придется только поверить вам на слово. – Думаю, придется. Итак?.. Художница оглянулась по сторонам и выразительно понизила голос: – У Аллы со Стасом были чрезвычайно плохие отношения… – Девяносто процентов зятьев находятся с тещами в плохих отношениях, – полушутливо ответил Ходасевич. – Меня тоже моя милая тещенька, покуда был жива, не слишком жаловала. Полковник по-прежнему пребывал (по крайней мере, наружно) в легкомысленном настроении. |