Онлайн книга «SPA-чистилище»
|
– Вы что, хотите узнать, есть ли у нас алиби? Валерий Петрович холодно кивнул. – Именно. Именно это я и хочу узнать. – Ну-у… Мужчинка в дрянном галстуке развел руками и подергал себя за кончик носа. Жена его явно не ожидала подобного жесткого поворота беседы и, казалось, впала в ступор, не зная, как реагировать. А супруг ее Стас заговорил словно по писаному. Будто заучил свой краткий спич наизусть. – Я, если вы желаете знать, задержался на службе примерно до восьми вечера. Потом ехал по пробкам домой, поставил на стоянку свой лимузин и пришел в квартиру около десяти. Леночке тогда уже сообщили об исчезновении Аллы Михайловны. – Кто может ваше алиби подтвердить? – Вплоть до двадцати часов – коллеги по работе. Я, знаете ли, уходил не последним, ребята еще на службе оставались… А потом без чего-то десять меня видели сторожа на автостоянке возле дома. – Хорошо, – кивнул полковник и обратился к его жене: – Теперь вы. Та не стала возмущаться бестактным вопросом, лишь плечами пожала. – Я тоже была на работе – примерно до половины восьмого, потом ехала на метро, зашла в магазин… Дома я оказалась около половины девятого, тут как раз и Любочка позвонила… Но неужели вы думаете, – начала она-таки гневную тираду, – что мы способны… Ходасевич прервал ее: – Кому юридически принадлежит дача, на которой проживала Алла Михайловна? – Ей принадлежит. Моей маме. Крупнотелая Леночка смотрела на полковника зачарованно, словно удав на кролика. – Как далеко, вы говорите, расположен от Москвы дом вашей матери? – Пятнадцать километров от кольца. – По какому шоссе? – По Щелковскому. – Какого размера участок? – Двадцать пять соток. – Изрядно. Какого размера дом? – Маленький. Шестьдесят квадратных метров. Там всего две комнаты. Плюс терраса. Вопросы сыпались один за другим – и столь же быстро, будто загипнотизированная, отвечала на них Елена. Супруг с легким удивлением взирал на нее. Видимо, не часто подруга дней его суровых бывала столь покладиста. – Дача теплая? – Да. Есть газ. – Удобства в доме имеются? – Да. – Какова рыночная стоимость вашей фазенды? – Мы специально не узнавали, но, я думаю, тысяч двести. – Ой ли! Думается, что все триста тысяч долларов, а то и триста пятьдесят… Гостья не стала опровергать слова Валерия Петровича, только плечами пожала: дескать, все возможно. А полковник продолжал допрос в жестком варианте. Странно, но Леночка не возмущалась – словно была готова к подобному разговору. – Вы – единственная дочь Аллы Михайловны? – Да. – То есть – единственная наследница? – Полагаю, да. – Почему «полагаете»? Что, ваша мать написала завещание в чью-то пользу? – Насколько я знаю, нет. – Отлично. Значит, в случае смерти Аллы Михайловны вы становитесь богаче, как минимум, на триста тысяч у.е.? Елена поправила полковника, спокойно и величаво: – Вот именно, что в случае смерти, а не в случае безвестной пропажи. Кажется, несмотря на слезы, нервы, поиски, она успела тщательно обдумать юридические аспекты исчезновения матушки. Тут Валерий Петрович не удержался от прямой провокации – когда выводишь оппонента из себя, можешь порой получить результаты, о которых и не мечтал. – То есть вы заинтересованы в том, чтобы найти труп вашей маменьки… Лена на провокацию не поддалась. Глаза ее метнули молнии, но ответила она серьезно и скорбно, поджав губы: – Я заинтересована в том, чтобы узнать хоть что-то о ее судьбе… – И тихо добавила: – Не зря же говорят, что пытка неизвестностью – самая страшная в мире пытка… – Это все лирика, – сделал отстраняющий жест полковник. Он был намеренно жёсток, даже жесток. Но женщина не возмутилась – только в глазах ее вспыхнул гневливый огонек, да губы она сжала потверже. Не дама – кремень. А Валерий Петрович продолжал: – Какими заболеваниями страдала Алла Михайловна? – Вы хотите узнать, не было ли у нее склероза? – Я просто спросил вас, чем она болела. – Никакого маразма у нее и близко не было. Да что вы хотите: она примерно ваша ровесница: ей и семидесяти не было. – И собеседница неожиданно нанесла ответный удар: – Но проблем с лишним весом у нее точно не имелось. Стас метнул на супругу взгляд одновременно и восхищенный, и осуждающий. Однако полковнику эти мелкие уколы были, будто слону дробина. После того как ночи напролет, неделя за неделей допрашиваешь диверсантов в Анголе – которые готовы своей ненавистью испепелить русского и при первой возможности обрушивают на военспеца огромные кулаки, – фехтовальные выпады московской дамочки были не страшнее комариных укусов. – Вы не ответили на мой вопрос. – Обычный старческий, – интонационно выделив последнее слово, еще раз попыталась уязвить Ходасевича Елена, – набор болезней. Гипертония. Диабет по второму типу. – Она никогда неожиданно не теряла сознание? – Нет. – Не было случаев выпадения памяти? – Нет. – Что представляет собой эта Люба – подружка вашей матери? Полковник решил смягчить тон допроса и сделать несколько выстрелов наугад. Кто знает: может, при подобной пальбе в белый свет, как в копеечку, он случайно поразит какую-нибудь цель. – Н-ну, мама старше Любаши лет на пятнадцать. И они давно знакомы друг с другом, лет тридцать, наверное. Люба художница не очень известная, но ее работы продаются, даже выставляются. Когда-то Любовь Геннадьевна сильно пила, но лет пять как завязала и с тех пор спиртного даже в рот не берет. Когда-то у нее были и мужья, и любовники, и кого только не было, однако сейчас она совершенно одна. Детей у нее нет. Вот она и привязалась очень сильно к моей матери, да и вообще к нашей семье. Живет она в Листвянке постоянно, квартиру в Москве, кажется, в былые времена пропила. – У этой Любаши, Любови Геннадьевны, быть может, имелись основания втайне ненавидеть вашу мать? Какая-то давняя, скрытая вражда? От Валерия Петровича не укрылось, что при этом вопросе Стас вдруг дернулся и слегка покраснел. – Полагаю, что подобного быть не может. – Елена решительно покачала головой. – Обе они, и мама, и Любаша – женщины прямые и, если что не так, сразу выясняют друг с другом отношения. |