Книга Коготь и цепь, страница 100 – Анастасия Машевская

Ниитас молчал. Потом хрюкнул, потом еще – и расхохотался. Так, что стало ясно: какую бы маску ни носил тан Сиреневого дома, смеялся он в жизни очень редко и потому весьма противно.

– У тебя есть слово Идена Ниитаса, тана Сиреневого дома и защитника Яса. Ни мой сын, ни его дети, и никакой советник не узнает, о чем ты мне сообщила, Бансабира Изящная, глава рода Яввуз и правительница Пурпурного дома.

Бансабира посмотрела на деда. Молча и с той надеждой, с которой порой глядела на Юдейра с тех пор, как он стал тенью ее воли.

– А что еще? Собиралась поговорить о нашем соглашении?

– Соглашении? А, вы о браке Адара и вашей правнучки? – Бану отвела взгляд в сторону, рассудив безобязательно. – Если хотите, я могу хоть сегодня забрать девочку в Пурпурный танаар или, наоборот, вернувшись домой, прислать вам Адара. Пусть растут вместе, знакомятся, привыкают.

Иден поморщился, пожамкал губами и отказался. Рано пока: девчушке года не минуло! Бансабира кивнула и замолкла. Иден время от времени стучал по столешнице одним пальцем, но не торопил.

– Мне нужен совет опытного и мудрого человека, – наконец призналась Бансабира. – Не указ или требование, а совет, который не может дать никто в моем окружении.

– В каком деле? – полюбопытствовал тан.

– В личном.

Насколько у танов вообще могут быть «личные» дела, поправили мысленно оба защитника. Бансабира откинулась на высокую спинку тяжелого дубового стула и глотнула густого от сырости и жары воздуха.

– Думаю, вы догадываетесь, что, как только остыло тело отца, я получила несколько брачных предложений.

Иден изобразил на лице изумление, но в глазах деда Бану отчетливо читала: никакая это для него не неожиданность.

– Дайхатт прибыл со своим еще в лагерь, сразу на следующий день, и, в сущности, озвучил его у полога шатра, где лежало тело. Остальные были более тактичны.

– Кто остальные?

– Луатар, Ююл…

– Даже Ююл? Рыжий? – Веселью Идена вдруг не стало предела. – А-ха-ха-ха-ха! Ююл? Правда?! – Он согнулся и заколотил ладошкой по столу. Тан хохотал до того заразительно, пусть и жутко, что Бану тоже невольно улыбнулась, хотя, когда начинала разговор, ситуация вовсе не казалась ей смешной. – Ююл, Праматерь! И кого он предложил? Себя?

– Куда уж! Кажется, он надеется с помощью этого брака вытащить из плена Маатхаса хотя бы одного из сыновей.

– Вытащить от Маатхаса и передать тебе? Ну дает! А-ха-ха-ха! – Бансабира только пожимала плечами, недоуменно поглядывая на внезапную радость деда.

– Это предложение очень странное, – заговорила Бансабира. – Мы с Маатхасом разбили рыжих вдвоем, у них наверняка ко мне счеты. Так что я не верю, что наш брак может кончиться чем-то хорошим.

– И правильно, – рассудил Иден, постепенно приходя в себя, протирая глаза. – Как только мелкий рыжий будет на свободе, хитростью вотрется в доверие к твоим людям, а потом, науськанный отцом, заколет тебя ночью прямо в постели. Уж чему ты научила Оранжевого тана, так это хитрить, – довольно оскалился Ниитас, потом потер бритый подбородок. – Хм-хм-хм… Луатар, Ююл, Дайхатт… Не ходи к жрецам – другие таны тоже подсуетятся со сватами в скорые сроки. Да уж, да уж, подсуетятся… Интрига! – торжествующе вскинул указательный палец Иден. Правда, внучке его решительно увлеченный настрой не передавался, и тан приутих.

– Поэтому я здесь. – Бану обхватила кружку длинными белыми пальцами и уставилась на молоко таким взглядом, будто надеялась разглядеть в нем будущее. – Кто бы чего ни предложил, выбирать придется между Маатхасом на севере и Дайхаттом на юге. Посоветуйте мне, – закусила тану губу и подняла глаза.

– Маатхас тоже? Или ты загадываешь наперед? – перво-наперво поинтересовался дед.

Бансабира напряглась: официального предложения тан не делал, пусть бы и уверял сто раз в серьезности чувств.

Чувств, но не намерений, подсказал внутренний голос.

Иден ждал. Бану отбросила сомнения и, рискнув, кивнула:

– Да, Маатхас тоже. Сразу после сороковин.

– Хм, – только и сказал Иден, запрокинув голову и поглядев на девчонку свысока.

– Поймите правильно, – ровно выговорила танша, – в чертоге мне нет советчиков – только подчиненные, которые по любому поводу ждут конкретного решения. Да и спрашивать кого-то среди них бессмысленно: и так ведь ясно, кого поддержат северяне.

– То есть ты хочешь, чтобы я попросту отговорил тебя от того, к чему уговаривают другие?

– Дедушка, – вновь вскинула Бансабира глаза, полные решимости и твердости, – не надо играть в слова. Прошу, взгляните со стороны, какой союз будет более выгодным.

Иден отвернулся, принялся разглядывать стены и потолок комнаты, которую и без того знал как облупленную.

– Есть какие-то условия этих предложений, о которых мне следует знать?

Бансабира поколебалась и сообщила требования Яфура Каамала.

– Хм-хм-хм, н-да, – забормотал тан, дослушав. – Н-да, внученька, вот, значит, как. В таком варианте все становится на свои места. Я все гадал, что от меня понадобилось Дайхатту, – он тут писал дважды, просил принять, да я отверг. Ты же знаешь, что являешься единственным таном и единственным генералом не из числа моих подданных, кому дозволено пересекать границы Сиреневого танаара.

– Я очень ценю оказанное вами доверие, – кивнула Бансабира в знак уважения.

– Да-да, доверие… – Тан сделал акцент. – Ты знаешь, Бансабира, доверие – это очень-очень важно. Важнее, чем любовь. Важнее даже, чем супружеская верность. Чем любая другая привязанность или добродетель. Вот смотри, ты, – тан поднял над столом ссыхающуюся морщинистую руку и сделал жест, обводя комнату, – здесь.

Какое интригующее начало, мысленно посмеялась Бану, не меняясь в лице.

– И здесь, – Иден повторил жест, после чего ткнул пальцем во внучку, – ты.

Старик опустил руку.

– Ты здесь одна. Ты отослала почти всю охрану, только четверых оставила за дверью, и не знаешь, что с ними произошло после того, как эта дверь закрылась, – вкрадчиво заговорил старик. – Отчего ты решила поговорить наедине? Потому что доверяешь мне или потому, что не доверяешь им?

Над переносицей Бану непроизвольно сошлись брови: к чему он ведет?

– Я… – глаза забегали растерянно, – я ведь уже, кажется, объяснила, дело в том, что я тану, и…

Иден поднял ладонь, заставляя Бану замолчать и даже смутиться.

– Репутация ни при чем, не ври себе. Среди этих солдат наверняка есть те, кому ты неоднократно доверяла самые сложные и самые важные задачи в походе. Кто-то из них был здесь в переговорах, которые послужили поводом нам познакомиться. Альбиноса, например, я хорошо помню – Гистарх, да? – Иден ощерился, и Бану проглотила ухмылку. – И того, другого блондина, – преспокойно перечислял тан, – и здоровенного детину с мечом бо́льшим, чем мой рост. Все они видели в тебе тану и полководца, беспрекословно подчиняясь приказам, когда у тебя живот лез на лоб и ты не могла без подставки сесть на лошадь. Дело не в репутации, правда ведь?