Книга Рыжик, страница 41 – Юля Пилипенко

– Я не верю… Ты шутишь… – Я хохотала до слез.

– Скоро спросишь у него сама. Он тебе многое может рассказать о «Прографе». А теперь… подъем, Юля. Я привезла вам новые шмотки. Пора бы нам сходить в местный ресторан.

– Но вы же с мамой только оттуда… И я не могу туда пойти.

– Почему? Ты чем-то занята сейчас? – Мара очень серьезно на меня смотрела и доставала из пакета «наши новые шмотки».

Мама в это время говорила по телефону с Геночкой, поэтому я не могла сосредоточиться… Мне хотелось забрать у нее телефон.

– Мара, прекрати меня смешить… мне больно… куда я пойду? Даже если у меня получится одеть на себя что-то… то как я буду тащить эти мешки с жидкостью?

Внизу моего уже почти плоского живота симметрично красовались два надреза, из которых вызывающе торчали длинные дренажные трубки. К концу каждой трубки был прикреплен литровый резервуар для жидкости, которая все еще скапливалась внутри моего организма. Я ненавидела эти мешки с цифрами и делениями и не могла дождаться, когда из моего тела наконец вытащат все эти бесплатные медицинские приложения… Они меня раздражали до такой степени, что временами мне хотелось самой от них избавиться. Тем более, что у меня уже был опыт. Но тогда я еще не отошла от наркоза… и все чудом обошлось. Лучше было не экспериментировать.

– Руками. А теперь посмотри, что я тебе привезла, – весело сказала Мара и начала демонстрировать мне покупки. Это были мягкие, качественные вещи… без шнурков… пуговиц… завязок…«молний»… крупных швов – одежда, которая не причиняет боль. Одежда для яхтинга. Моя первая одежда. Мне хотелось ее коснуться, пощупать, почувствовать… но я с ужасом думала о том, что мне придется как-то ее одеть.

– Давай, одевайся. И пойдем отсюда. У тебя здесь, конечно, хорошо, девочка, но здесь не курят, – тон Мары не принимал возражений.

– Мара… может, ты здесь покуришь, а я с удовольствием подышу твоим дымом… Мар, ну пожалуйста… Меня завтра, может, опять будут резать… У меня билирубин не падает уже несколько дней, и они сказали, что завтра будут делать мне пункцию… Мар… ну сжалься надо мной… Очень красивая одежда… и я тебя обожаю… спасибо тебе большущее, но можно я одену ее в другой раз?.. когда из меня вытащат все трубки, эти металлические скобы из шрама…

– Я дам тебе сигарету, – Мара смотрела на меня в упор.

Я ошалевшими глазами посмотрела сначала на Мару, потом на маму. Геночка, видимо, все еще расспрашивал ее о чем-то по телефону. Мара поняла меня без слов.

– С мамой мы как-то договоримся, – тихо произнесла она.

Я быстро подтянулась за подвешенный над кроватью треугольник: он всегда напоминал мне погремушки, которые развешивают над колыбелькой младенца, и вызывал во мне смешанные чувства. К треугольнику была прикреплена израильская серебряная ладошка, которую Мара подарила мне на день рождения. С одной стороны, я любила этот треугольник за то, что он мне помогал, с другой – ненавидела по той причине, по которой он мне помогал: первое время я чувствовала себя младенцем в колыбельке, такой же беспомощной. Я остановила свой выбор на голубых штанах и белоснежной футболке и начала одеваться. Это были непередаваемые ощущения: мне казалось, что мое тело разрывают на части, каждую часть – на сотни кусков, которые мелко разрезают, а потом пропускают через мясорубку. Мне не хотелось в очередной раз видеть свой живот и свои шрамы. Но я готова была отдать все за сигарету.

Мы спустились в больничное кафе, которое располагалось на первом этаже клиники. Оно сильно отличалось от «больничных столовых» страны, в которой я родилась и выросла. Страны, которая чуть меня не похоронила. Да, именно так я теперь относилась к Украине. Из-за ее медицины. Страна была не виновата, виновата была ее система, но для меня это не имело никакого значения. Мы вышли на террасу: и я снова увидела Солнце… Мы втроем уселись за маленький столик: я непроизвольно села на стул, спиной ко всем посетителям кафе, но лицом к палящему немецкому Солнцу. Это было мое Солнце. Мне нравилось, как оно обжигает мои ресницы, глаза, губы… Я улыбалась… Это был мой первый поход в ресторан… с двумя любимыми женщинами.

– Что мы будем есть? Пить? – спросила Мара, внимательно наблюдая за моим поведением.

– Мара, я точно ничего не буду, мы с тобой только недавно съели сосиски, – весело сказала мама. Маме нравилось сидеть со мной за столиком, смотреть на меня… Она была бесконечно счастлива.

– А я хочу Sprite… – Я взглянула с такой надеждой на Мару, что она удивилась.

– Sprite, так Sprite. А поесть хочешь? Здесь отличные сосиски. – Мара смотрела на маму и смеялась.

– Вы явно что-то знаете, чего не знаю я. – Я тоже хохотала.

– Мара, а ей можно Sprite? – Маме уже явно было не до смеха.

– Конечно. Сегодня ей можно все, – ответила Мара, подкуривая сигарету.

Мы переглянулись: ни я, ни Мара не знали, как отреагирует мама, если закурю и я. Я не представляла, как вести себя. Я боялась, что если я попрошу у Мары сигарету, мама сразу же потеряет сознание. У Мары был другой план. Она достала из пачки еще одну сигарету и непринужденно протянула мне.

– Покури, девочка. Ты это заслужила.

Я оторопела, растерялась, меня не стало… За столом воцарилась гробовая тишина, которую нарушил голос моей мамы:

– Вы с ума сошли? Вы что делаете?

Мама не потеряла сознание, ей не стало плохо, а это было главное.

– Да! Мы сошли с ума! – радостно прокричала я и взяла протянутую Марой сигарету.

– Ира, не переживай, курить ей можно. Алкоголь пока нельзя, а курить можно, – прекрасный голос Мары звучал так же уверенно и непоколебимо, как всегда.

В этот момент мне принесли ледяной Sprite… мой первый Sprite… Мара протянула мне зажигалку. Я подкуривала сигарету, при этом поддерживая снизу локоть левой руки. У меня еще совсем не было сил. А руки все время предательски дрожали от напряжения, потому что мне повсюду приходилось таскать за собой килограммовые мешки с жидкостью.

Я сделала глоток холодного Sprite’a… Его сладковатый вкус приятно обжигал мне горло… я глотала сигаретный дым так же жадно, как воздух… и смотрела на Солнце. Я была самой счастливой девочкой в Мире. Для полного счастья мне не хватало только одного.

– Мам, а что у тебя спрашивал Геночка? О чем вы говорили? – Я уже помирилась с мамой и весело с ней болтала.

– Спрашивал, как ты, как я… как мы себя чувствуем… что говорят врачи… упал ли у тебя билирубин…

– А он не просил передать мне трубку. – Я с непривычки жмурилась от Солнца и Марочка заботливо протянула мне свои очки от Chanel.

– Он спросил, что ты делаешь, и я сказала ему, что ты примеряешь новые наряды, которые привезла Марочка, – с улыбкой ответила мама.

– А что он сказал?

– Он засмеялся и сказал, что позвонит тебе позже.

– Так и сказал? Сказал, что он мне позвонит?