Книга Коллекция страхов прет-а-порте, страница 31 – Анна и Сергей Литвиновы

В квартиру она ввалилась абсолютно без сил. Голова пустая, ноги тяжелые, шея не поворачивается. Наверно, именно так себя чувствуют грузчики – после того, как целый день вагоны с углем разгружали. Или врачи – после суточного дежурства в клинике. Но, когда грузчики или доктора в изнеможении падают на диван, даже любимую собаку не приласкав, – это вполне объяснимо, им же работать приходилось – тяжело и трудно. Но чтобы настолько вымотаться после совсем необременительных, на сторонний взгляд, съемок?! Ведь ничего сложного делать не заставляли: подумаешь, по команде режиссера присесть на диван, встать, пройтись, улыбнуться Родиону, насыпать корм в его мисочку… Делов-то! Ладно, если б она дольщиком работала – попробуй, потолкай тяжеленную тележку с камерой. Или гримером – побегай целый день, не присев, с расческами-кисточками… Но только и дольщики, и гримеры, и осветители – да все! – после съемок выглядели веселее свежих огурчиков и большой компанией решили ехать куда-то в боулинг-клуб, катать шары. Надю, конечно, тоже звали – а как иначе, ведь именно вокруг них с Родионом все сегодня и крутилось! – однако она ни о каких развлечениях даже подумать не могла: только и мечтала поскорее до кровати добрести.

Тяжелее всего было отвязаться от Лерочки – юная фотомодель прилепилась к Наде покрепче любой присоски. Зачем-то вместе с ней болталась весь день на съемках. Давала советы (как правило, весьма глупые). Расспрашивала про Диму Полуянова («Надюша, а у вас с ним что-нибудь было?»). И, конечно, разглагольствовала на любимую тему – о том, какая она сама гениальная. Ближе к вечеру договорилась до того, что года через два-три ее «Мисс Вселенной» изберут. Ну-ну.

И в клуб Надю горячее всех звала Лерочка – скучно ей, видите ли, одной, и страшно, и неприлично, да и традицию нельзя нарушить: потому что после съемок «развеиваться», оказывается, положено.

– Чего тебе дома, медом намазано? – возмущалась подружка. – Что ты там делать будешь?!

– Спать завалюсь, – слабо улыбнулась Надя. – Родиона под бок – и минут на семьсот…

– Ну, ты темнота! – пригвоздила Лерочка.

– Почему это?

– Да потому что любой тебе скажет – после съемок все равно не уснешь. Только бока почем зря отлежишь.

– Да с чего бы? – удивилась Надя. – У меня глаза уже сейчас закрываются.

– Это только так кажется, – авторитетно заявила Лерочка. – А на самом деле, как ни закрывай, – спать без толку. У тебя ж сейчас этот, как его… адреналин. Мне объясняли: после съемок его полная кровь. И действует он покруче, чем двойной кофе. Так что все равно нужно ждать, пока рассосется.

– Вот дома и подожду, – упорствовала Надя.

– Да ладно тебе! Поехали лучше бузить, а?

– Нет, – твердо сказала Надя. – Я хочу домой. В постель. А не усну – так снотворное выпью.

– Ну, ты скучнятина… – скривилась Лера. И не удержалась от подколки: – Не зря Брюс тебя называет: «старая девушка».

Ну, это уже чересчур.

Надя глубоко вздохнула – и отрезала:

– Пусть хоть горшком называет – сниматься-то в своей рекламе позвал. И безо всякого, между прочим, кастинга.

Лерочкино личико тут же вытянулось, губки обиженно дрогнули.

А Надя добавила – удивляясь собственному злорадству:

– И еще позовет – для «Пет-гри» как минимум пять роликов будут делать. И все – со мной.

– Это Брюс так сказал?.. – растерянно пробормотала Лера.

– Ну да, – пожала плечами Надя.

На самом деле мистер Маккаген ей ничего пока не обещал. Сообщил лишь, что «рассмотрит вопрос дальнейшего сотрудничества». Но, как уже поняла Надя, в мире, где живет Лерочка, так принято: не просто приукрашивать, а расцвечивать свои скромные успехи всеми цветами радуги. И, раз уж она, волею случая, попала в чужой монастырь – так и играть надо по принятым здесь правилам. Пусть ей это и неприятно.

…Когда Надя дрожащей с усталости рукой заваривала себе чай, зазвонил телефон. Она взглянула на часы – почти полночь. Кому это, интересно, неймется? Неужели опять Лерочка – никак не успокоится, снова будет в клуб звать?

Звонки в ночной тишине квартиры звучали тревожно, резко – даже Родька проснулся. Поглядывает на аппарат укоризненно – ему громкие звуки, видно, спать мешают, бедная собачка тоже за сегодняшний день вымоталась.

– Спи, спи, Роденька, – пробормотала Надя.

Быстро схватила трубку, буркнула:

– Слушаю!

– Наденька? – раздался взволнованный голос Полуянова. – Ну, слава богу! А то я боялся, что тебя дома нет.

От его тона – такого бархатного, милого, родного – на душе сразу потеплело: Димка! Ей позвонил Димка! Но радовалась Надя только в первую секунду. А потом сразу вспомнила: сроду ей Полуянов просто так не звонил. Что-то, видно, нужно ему. И очень нужно, раз так поздно на связь вышел.

И она хмуро сказала:

– Я вообще-то уже спать ложусь.

– Правда, что ли? – удивился Полуянов. И огорченно добавил: – Ну, очень жаль. А я к тебе заехать хотел…

С ума сойти! Димка – к ней в гости собрался! Да в такой момент почти интимный – когда на носу полночь…

Впрочем, можно не обольщаться: не за ради ж ее неземной красоты, и не для того, чтоб рассказы о съемках выслушивать. И соблазнять ее Дима тоже не начнет. Что-то нужно ему. Хочет или домашней пищи употребить, или на жизнь пожаловаться, или – совета попросить. Но она так устала – чтобы выслушивать сейчас чьи-то жалобы и тем более – давать советы…

– Какие-то проблемы? – спросила Надя – так равнодушно, что журналист – привыкший, видно, к ее добросердечию – даже опешил. Секунд десять в трубку молчал.

– Да нет… в общем-то ничего… – наконец пробормотал Дима. – Надеялся просто, что покормишь. И поболтать. А ты что, занята?

Надя вдруг представила Димочку – уставшего (как же иначе, когда на дворе полночь?), голодного (питался журналист всегда кое-как, в лучшем случае биг-маками…). Наверняка еще сидит в своей разлюбезной редакции, в пустом, прокуренном кабинете. Или в квартире – в вечном холостяцком бардаке. И вот, вдруг захотелось человеку уюта да задушевного, семейного разговора – а она ему от ворот поворот… Нехорошо как-то. Что ей, сложно, что ли – выслушать? Да подкормить его, да пожалеть?

– Ладно, что с тобой поделаешь, – проворчала она. – Приезжай. Ненадолго.

– И поесть дашь? – воспрянул журналист.

– Дам. Только разносолов не будет. Гречневую кашу. С тушенкой. И салат из огурцов могу настрогать.

– Восхитительно, Наденька! – повеселел Полуянов. – Мне уже сто лет никто каш не варил! Тем более с тушеночкой да с салатиком. Ну, жди. Сейчас примчусь.

Надя едва успела соскрести толстенный слой сценической косметики да переодеться из короткой юбки в привычные брюки мешком. Даже авансированный салат из огурцов соорудить не успела – Дима уже примчался. Царапая щетиной, поцеловал в щечку, протянул привычные (всегда с ними в гости являлся – мама, что ли, так научила?) дары – бутылку вина и букет печальных цветов – на этот раз это были тюльпанчики.