Книга Случайному гостю, страница 36 – Алексей Гедеонов

— Так ты, — говорит бабушке высокая, сутулая старая женщина, — просишь совета?

Бабушка, высокая, старая, но нессутулившаяся, кивает в ответ.

Женщина делает шаг по направлению к нам и видно, что она сильно хромает. Она подходит ближе, и кошка передвигается ко мне почти вплотную и перестает мурлыкать. Женщина переступает дрожащую черту, где наши вишнёвые доски и домотканные половики смыкаются с камышом на ее полу и говорит:

— Я не даю советы даром.

Бабушка вскидывает голову.

— Считай, я уплатила аванс, — говорит она, и в голосе её тлеет ссора.

Я узнаю в прихрамывающей высокой даме снежную фигуру с Ормянской.

Кошка перебирается мне на руки и издает какое-то хмыканье, женщина подходит к столу.

Чёрная миска подпрыгивает и начинает вращаться в воздухе, исторгая клубы пара. Женщина втягивает его носом и говорит:

— Не пожалела крови… Своей… То-то я удивилась — как это ты меня дозвалась…

Я поднимаю ножницы и зачем-то щелкаю ими, кошка вонзает мне в руку когти, и я тихонько сиплю. Обе дамы поворачиваются ко мне, глаза их темны. Лица похожи. Гудит прялка, огонь пускает разноцветные искры, крутится над столом миска, увлекая за собою космы пара.

Женщина говорит бабушке:

— Ты стала такая неуживчивая… Я слышала жалобы.

— Возраст, — мрачно произносит бабушка. — Раздражает шум.

— Это да, — говорит женщина. — Слушать тишину они разучились.

Они обе вздыхают. Я вижу, как наша кухня окончательно перевернулась, и с полом, крытым камышом, теперь граничит наш потолок. Мне становится нехорошо, и в голову лезут мысли про пенки от молока.

— Его отдать не хочешь? — насмешливо говорит дама и показывает длинным узловатым пальцем в мою сторону. До меня долетает жалобный детский плач, вначале один голосок, к нему присоединяется еще несколько. — Всё разрешится.

— Еще чего, — говорит бабушка. — Ты и так позабирала почти всех.

— Ты в последнее время держишь руку Остары и думаешь, я ничего не вижу, да? — спрашивает одна старая женщина другую.

— Я, — говорит бабушка, — Мать… и служу Матери. Я встречаю, провожают другие.

Воцаряется молчание. Сгущается темнота в нашей части кухни. Донными рыбами серебрятся в ней Гости. Кошка пробует мурлыкнуть.

— У нас слишком старые счеты, — говорит бабушка. — Сейчас мало времени, я в тотальной десперации ^[84]. Ну помоги же мне.

Оглушительно лопается полено в ином камине, вылетает вихрь разноцветных искр. Ворона на суку ерошится и недовольно каркает.

— Время? — озабоченно произносит бабушкина визави. — Вам всё еще его не хватает? Вы так продлили день своим новым светом, скоро Йоль станет вам ни к чему. А все стонете. Мало им…

Она морщится и трогает бедро рукой.

— Ну ладно. Я тут болтаю, а у меня много дел. Дама оглядывается, из ее косы вниз на пол выползает змея и струится к камышам.

— Ты просила совета, хотя, на мой взгляд, не очень-то и нижайше… — что ж… я его дам.

Она опирается обеими руками на стол и, становясь похожей на старую хищную птицу, хрипло изрекает:

— Виной всему эти твои трюки тогда, на Мабон. И заметь, я ведь говорила тебе тогда, с самого начала… И вспомни, что ты мне сказала?

— Берта, я прошу, — в бабушкином голосе является трещина, бабушка как-то бессильно садится на стул. — Я уже получила по заслугам, до того ж… мальчик тут…

— Если б только один, — неожиданно потеплевшим голосом говорит хромая дама. — Это всё, Геля, личная выгода, всё она.

Бабушка вскидывает на нее глаза. Старая дама перебрасывает длинную седую косу со спины на плечо и покашливает.

— Ну так и быть, хоть бы ради Анаит! — ворчливо говорит она и творит рукой нечто похожее на покореженное Н. Следы от ее руки инеем проступают в воздухе. Иней обращается в пар и смешивается с паром из миски.

— Уж очень прошу тебя, — и дама окидывает кухню взглядом, — нет, всех вас. Сообщите при встрече вашему… гостю, что он в этот раз превысил все полномочия и скоро доиграется. С этими его… штучками. Не люблю…

Пар свивается в тонкий клубок и оборачивается большой белой розой, роза печально левитирует над столом, затем мягко опускается на скатерть.

— Я пошла, — говорит женщина, и как-то меняется в лице, еще раз осмотрев кухню. — Не буду прощаться, пожалуй… с вами тремя. Да нет, вас тут много… кровь притягивает, Гелена. А с цепями — одобряю, чем скорее, тем лучше — тут слишком много магии. Приберись.

Она вновь перебрасывает косу обратно, на спину.

— Давненько я так долго не говорила, — резюмирует дама, — со смертными.

Сильно прихрамывая, она идет к себе: хрустит камыш, среди его стеблей мелькают змеи, ворона на суку вскидывается: «Он в ином…» — кричит ворона неразборчиво.

Внезапно где-то насмешливо и длинно звучит дудочка. Собака настораживает красные уши и вскидывает голову, глаза её отливают нехорошим светом падающих звезд.

Кошка поджимает лапы и нервно фыркает. Изображение комнаты с прялкой медленно истаивает.

С размаху кухня возвращается на место, вода из черной миски, а точнее пар становится дымчатой фигурой — одетый в красное и жёлтое кривляющийся фигляр с дудкой.

Я бросаю в него солью и он, окруженный вихрями холодного воздуха, растворяется в воздухе с явной неохотой.

— То он Гость? Флетниста? — потерянно говорит бабушка. — Знова? И что это с розой? Аллузия?

— Мне тоже кажется, — говорю я, зловеще клацая ножницами. — Пора внести ясность. Все так туманно…

— Мгла? — недобро произносит бабушка, поднимаясь. — Тебе неприятна мгла? Направде? Ну то небольшая неприятность, — она берет кувшин. — Потерпи трошку.

И она торжественно заливает яблоки в кастрюле вином. Чёрная миска на столе испускает некий шепот.

— Их, — говорит она, — вайнэпфели — ну, яблонки в вине, любила Сисси, — бабушка вздыхает. — Сама готовила, когда грустила.

— Так ли грустно быть императрицей? — спрашиваю я. — Ничего не надо делать.

— Ну, я никогда не пробовала, — раздумчиво отвечает бабушка. — Но согласись. Есть в перчатках каждый день, жить в зимных ^[85] залах. И то только для початку, а все те люди в палацах, а регламент, а сканпый монж ^[86], а та люта свекра? До того ж, — бабушка вздохнула, пересыпала в кастрюлю цедру из чашки и помешала яблоки, — она утратила сына…